Агнесса Шизоид
Сюляпарре - I. Блаженны алчущие
Часть I. ~ ИГРОКИ И ИГРУШКИ ~
I. ~ Темные улицы ~
Тьма раскрыла нетопырьи крылья над княжеством и его столицей, носящими одно имя — Сюляпарре. Та непроглядная тьма, что сгущается перед рассветом, который — кто знает? — может и не наступить.
Скоро зазвучат голоса первых колоколов, пробуждая к повседневным делам мещан и рабочий люд. Возвещая баловням судьбы, веселящимся в светлых залах, что празднику пора подходить к концу — чтобы завтра начаться снова. Если оно будет, это завтра.
А там, где никогда не встает солнце, причудливые порождения мрака ожидают единственного призыва, который для них что-то значит, — зова боли и крови. Когда он разорвет границу между мирами, истончившуюся столетия назад, дети темноты устремятся в брешь.
Уродливые и прекрасные, летающие, ползающие и клубящиеся, безмозглые, безумные, мудрые, — и, превыше всего, алчущие.
Они ждут очень долго. И их голод бездонен.
I.
05/10/665
В этот поздний час богобоязненные горожане старались не выходить на улицы Сюляпарре. Они прятались по домам, заперев ставни, закрыв двери на тяжелые засовы. Навстречу Кевину Грассу попадались нищие, члены банд, торговцы крысятиной и кошатиной, дешевые шлюхи, пьяные студенты, да изредка — загадочные путники со скрытыми масками лицами, спешившие по своим тайным и, конечно, грязным делишкам. Опасные люди, отчаявшиеся и отчаянные, но все они расступались перед Кевином. Попрошайки не тянули к нему костлявые руки, не обнажали язвы, и даже зазывные улыбки потаскух гасли под его взглядом. Что отпугивало их больше — багровый плащ Красной Ищейки, меч-бастард у пояса, злоба на его лице?
А может быть, его уже ждали где-нибудь в закоулке с ножами наготове? Ведь, как-никак, он брел по Голодному Брюху. Здесь заправляли бандиты, здесь жили их "капитаны" с семьями, и любым служителям закона ход в этот гнилой лабиринт улочек был заказан.
Кевин надеялся, что они попробуют — затем сюда и шел. Если он не найдет мишень для своей ярости, она, того гляди, удушит его самого.
Он вспоминал красную физиономию Капитана Роули, как брызгала слюна из гнилого рта, пока тот его отчитывал.
— Какого хрена ты творишь? Кучка дерьма вообразила себя сторожевой башней? Навозная муха сочла себя орлом? — Командир, как всегда, выражался образно. — Чего ты молчишь? Таскал ты почтенного купца Гвиллима Хопниса за бороду? Выбил ему зуб? Чего ты молчишь? Почтенный Хопнис, чтоб его отымели все демоны ада, подал жалобу в Магистрат. Понимаю, лицом я смахиваю на ангела, и ты решил, что я и есть ангел Пресветлого, все тебе спущу. Но тут ты не совсем прав. Короче, еще одно предупреждение и… ступай в солдаты, героем станешь.
Роули удержал с него плату за месяц и велел молить Хопниса о прощении, лизать ему задницу, если понадобится.
Оказалось, что в лизании нет необходимости. К счастью для них обоих, Хопнису хватило ума молча выслушать Кевина, который до последней минуты не знал, выдавит из себя слова извинения или вышвырнет купца в окно его конторы, где почтенный Хопнис — в этом Кевин был уверен — занимался, среди прочих деловых операций, контрабандой и перепродажей краденого.
Он вышел на улицу, пальцем не тронув купца, борода которого так и просила, чтобы ее хорошенько дернули.
Это все было ужасно смешно, жаль лишь, что он разучился смеяться. Когда-то, в Академии, Кевин изображал идеального ученичка в надежде на военную карьеру, подлизывался, выслуживался, ходил по струнке. А когда его прогнали, и бороться стало не за что, ощутил головокружительную свободу, которая почти казалась достойной платой за смерть всех надежд.
И вот прошло не так много времени, и он унижается ради поганой службы, презираемой даже подонками общества.
Он ненавидел свою работу, но она ему подходила. Где еще будут давать столько монет за то, чтобы выбивал из людей дурь, да изредка перерезал глотку-другую? В бандиты ему, Ищейке, дорога была закрыта, стражникам — работка не более завидная — платили куда меньше, а в армии он мог бы оказаться лишь в качестве рядового, то есть пушечного мяса, без надежды высоко подняться. К тому же последнее, чего ему хотелось, так это положить жизнь за родимый вонючий Сюляпарре. Нет, когда придет армия Императора, Кевин будет здесь, в столице, и сделает все, чтобы выжить, дотянуть до момента, когда запылает роскошный Харлокский дворец, а головы правящей семейки украсят собой городскую стену. Вот тогда да, можно будет и сдохнуть.