— Ну, вы — мужчина, вы умеете делать многое другое, это леди стыдно плохо танцевать. Например, вы умеете фехтовать. Филип говорит, что вы — лучший. Ну, после Филипа, конечно, он просто слишком скромен, чтобы сказать об этом, но папа говорит, что он у вас лучше всех.
— Так и есть.
— А на самом деле, не в Академии, лучший, конечно, дядя Оскар. Все так говорят, и это должно быть правдой — мне становится страшно, даже когда он просто на меня смотрит. А еще Филип рассказывал, что вы ужасно сильный.
— Это так. Боюсь, это мое единственное достоинство — коли считать это достоинством.
— Но вы отлично учитесь, Филип нам говорил. А я не очень способная. Вернее, совсем не способная, — Офелия сокрушенно покачала головой и даже сбилась с ритма. — Например, я плохо вышиваю.
— Я тоже.
Девушка расхохоталась так, словно ее кавалер сказал нечто ужасно остроумное. — Я очень рада, что вы так хорошо деретесь! — добавила она, став серьезной. — Отец говорит, что Филип должен будет отправиться на войну, когда закончит учиться, — не знаю, почему, ведь Бэзил никогда не воевал на этой ужасной войне — и я за него очень боюсь. Это очень хорошо, что вы такой сильный и хорошо фехтуете. Вы ведь тоже отправитесь на войну, когда выучитесь, правда? Вы его защитите.
— Я отдам ради этого жизнь, если потребуется.
Офелия доверчиво заглянула кавалеру в глаза — для этого ей пришлось запрокинуть голову. — Ведь с самым отважным и умелым воином может случиться беда, правда?
Низкий хрипловатый голос Кевина Грасса звучал твердо, почти торжественно. — Моя леди может на меня положиться. Пока я рядом, я этого не допущу. Даю вам слово.
Ночь…
Они вошли в летнюю ночь, сладкую и душную, во тьму, напоенную ароматом цветов. Теплый воздух ласкал кожу, как жидкий бархат.
Террасу заливал лимонный свет полной луны. Вокруг чернел сад. Ни ветерка…
Ступая по каменным плитам к краю террасы, где фигурные перила обвивала паутинка плюща, Фрэнк и Дениза держались за руки.
— Теперь ваш Филип точно не будет доволен.
— Это последнее, о чем я хочу сейчас думать. Посмотрите лучше, какая ночь!
Только что Дениза была само веселье, но вот она запрокинула голову к небу, и черты ее приняли выражение торжественное и отрешенное. Прикрыв веки, она замерла, изящная и недвижная, как статуэтка, уйдя в мир грез, и Фрэнк ни за какие блага на свете не стал бы ее пробуждать. Он никогда так остро не воспринимал красоту, как в эти мгновения, и охотно согласился бы простоять целую вечность, любуясь тонкой фигурой в потоке льющегося с неба серебра.
Глаза Денизы вдруг резко и широко распахнулись, заставив его сердце подпрыгнуть в груди — словно от испуга. Несколько долгих секунд она глядела на Фрэнка молча и пристально, а он смотрел на крошечные луны, мерцавшие в ее зрачках. Затем ее губы сложились в лукавую полуулыбку. — Почему бы вам меня не поцеловать?
Фрэнк повиновался без лишних слов.
Балы имеют обыкновение быстро заканчиваться. Но иные запоминаются надолго…
Праздник близился к концу. Уже медленнее исчезало вино из кувшинов, наполненных золотистым альталийским и сладким гранатово-красным мернским, уже заплетались у многих гостей ноги и языки, а иные дремали, положив головы на столы для игр. Те, кто имели на то желание и силы, отплясывали завершавший бал гавот.
Юную Офелию Картмор давно увезли домой. Покинул торжество и ее прославленный отец, его виновник, чтобы прямо с утра приступить к трудам во славу своей страны.
Филип Картмор продолжал предаваться беззаботному веселью. Но когда он, сопровождаемый своей неизменной широкоплечей тенью, собрался, наконец, искать Денизу, юношу обступили заботливые друзья, дабы сберечь ему время.
— На этот раз можешь благодарить за бдительность меня, — похвастался Карл. За его плечом маячил Гидеон, слишком возмущенный, чтобы говорить. — Ты видишь, что вытворяют бастард и твоя невеста?
Филип осмотрелся по сторонам. — Честно говоря, нет, не вижу.
— Еще бы! Ведь наша парочка снова встретилась и выскользнула на террасу — можно догадаться, зачем!
— Ты должен преподать ему урок! — выпалил молодой Берот. Скулы его ходили желваками, рука сердито хлопала по ножнам.
Филип оставался спокойным, лишь в глубине темных глаз появился нехороший блеск. Кевин Грасс внимательно смотрел на него, ожидая указаний.
— Это становится интересным, — процедил, в конце концов, Картмор, и знаком пригласив друзей следовать за собой, направился к двери, за которой недавно исчезли Дениза и Фрэнк.