Неужто она действительно спросила его об этом? И как повернулся язык?
— Никогда.
II.
Они шли к дворцу под вечереющим небом.
На капитане Роули был его лучший дублет, карминно-красный, с шитым золотом мечом на левой груди; сияли начищенные до блеска ботфорты. Кевин переодеться не потрудился, к большому возмущению начальника; его сапоги и кожаный джеркин видали лучшие дни, на багровом плаще коричневели следы старых кровоподтеков. Мокрый мешок, бивший по плечу, прибавлял к ним свежие пятна.
— С него уже течет, — Капитан подозрительно покосился на мешок. — Что там?
Этот вопрос он не раз задавал на протяжении пути, но ответа удостоился только сейчас.
— Лед.
— Лед? Ты спятил?! — рявкнул Капитан, и тут же поспешно понизил голос. — Зачем тебе лед? Холодить бокалы господ? План обогащения от Кевина Грасса?
Путь указывал напыщенный лакей, встретивший их за дворцовыми воротами. По песчаной дорожке осеннего сада он вел гостей навстречу окаменевшему перед прыжком дракону — дворцу Харлок. Черное чудовище изогнуло костлявую шипастую спину, ощетинилось наростами и колючками, десятки его глаз пылали в сумерках желтым светом. По мере приближения иллюзия ослабевала лишь отчасти, хотя хребет дракона становился конусом крыши, наросты превращались в пять тонких башен и множество скульптур, люкарн, фигурных дымоходов, шипы же — в пинакли и шпили на башнях.
На дворе у парадного входа было не перечесть карет и паланкинов — похоже, прием уже в разгаре. Об этом говорили и огни, окружившие дворец золотистым ореолом, и звуки музыки, летавшие над шапками фигурных кустов. Что здесь делать паре поганых Ищеек? Уж конечно их пригласили не сплясать на балу.
Лестницы, причудливо изгибаясь, взбегали к крыльцу; козырек поддерживали колонны в форме сталагнатов, а на нем били хвостами каменные грифоны, готовые броситься сверху на любого незваного гостя. Высокие двери — раскрыты, словно приглашая войти.
Но разверстая пасть парадного входа не поглотила их, и Кевин понял, что Ищейкам предлагалось проникнуть в чрево дворца через задницу.
Их маленькая процессия завернула за угол. Вскоре показался черный вход, прятавшийся в нише восточной стены. Лакей толкнул дверь, и они попали во дворец тем же путем, какой отводился для прислуги, мясных туш и корзин с зеленью.
Лакей оставил их, чтобы доложить о приходе гостей. Филипу, кому ж еще. Лестница, по которой удалился слуга, вела на второй этаж, откуда доносились смех, голоса и приглушенная расстоянием игра музыкантов.
В вестибюле несли вечный караул рыцарские доспехи из полированной стали; стены, покрытые тяжелыми деревянными панелями, украшали круглые парадные щиты и скрестившиеся под ними сабли. Два полотнища свисали от потолка до пола: одно было лиловым с черными и золотыми розами дома Картмор, на втором, белом, вставал на дыбы огненногривый конь дома Морай-Силла.
Роули крутил головой, открыв от восторга рот. Скромное служебное помещение наверняка казалось ему воплощением роскоши. Что ж, Кевин тоже когда-то любил сюда заходить. Здесь всегда так вкусно пахло. И сейчас из кухонь в вестибюль тянуло жаром и лились ароматы, которые в другое время вызвали бы у него позывы голода. Вот только желудок сжался в тугой комок, захочешь — не проглотишь ни кусочка.
Мимо то и дело проходили слуги в ливреях Картморов: они появлялись слева из кухни и подсобных помещений справа, чтобы с озабоченным видом устремиться наверх, в парадные комнаты. На чужаков не обращали ни малейшего внимания.
Ожидание затягивалось. Кевин стоял как влитой, не шевелясь, молча. Вода капелью падала с его ноши на начищенный паркет.
— Мало того, что ты оделся как бродяга, так еще и заливаешь пол! — Роули беспокойно бродил по вестибюлю, вздыхая, поглядывая по сторонам. — Можешь не признаваться, я все равно сейчас узнаю, что ты натворил. И ежели воображаешь, что я за тебя заступлюсь, подумай еще раз, Грасс. Вот палачу я с превеликим удовольствием помогу завязать веревку вокруг твоей шеи. Ах да, ты ведь у нас благородный с примесью, простите, Ваша милость, я хотел сказать — подержу топор палача, ежели он, бедный, умается, — Капитан резко замолчал, склонившись в подобострастном поклоне.
Подняв голову, Кевин увидел Филипа, разряженного в шелка и темный бархат. Картмор наблюдал за ними с высоты верхней площадки лестницы, надменный и бесстрастный.
Кевин до боли сжал челюсти. Вчерашняя ночь казалась кошмарным сном, но сегодня все было наяву. Я мог вонзить меч ему в сердце, а вместо этого спас жизнь.