Лодыжку сжал стальной захват, и Кевин запоздало вспомнил про щупальца. Земля ушла из-под ног.
От удара о мостовую вышибло дыхание. Перед глазами мелькнуло звездное небо, а затем сверху обрушилась черная лавина.
Жизнь ему спасло то, что в падении чудом не выронил меч. Вскинул клинок перед собой — и чудовище, швырнувшись на жертву, само себя насадило на острие.
Адская боль пронзила руки, плечи, спину. Кевин зарычал — и, невероятным напряжением всех мускулов, удержал на весу ту часть туши, что давила на клинок. Его сила, хотя бы она не предала его, не позволила рукояти прибить Кевина к земле. Яблоко навершия стукнуло меж ребрами — и только.
Черная кровь лилась по клинку и рукам, вокруг клацали пасти… Но вместо того, чтобы разорвать жертву на части, чудовище и его головы дернулись вверх, убегая от боли.
Руки едва не вырвало из суставов — меч застрял крепко. Сила рывка приподняла Кевина в воздух. Затем его снова приложило о камни, а меч, свободный, остался в правой руке.
Кевин приподнялся на локте, готовый защищаться. Чудовище нависло над ним, чуть выше, чем он мог дотянуться клинком, а щупальце все так же тянуло за ногу, не давая подняться. Длинношеие тварюги пришли в себя и рвались к живому мясу. Истекали слюной, хрипели, бешеные глаза горели жаждой. Сквозь гул в ушах и злое шипение донесся высокий голосок. — Бежим, Филип, давай же! Милая Дениза! Твари, еще помня силу его ударов, действовали осторожно, но Кевин знал, смерть — дело мгновений. Новое щупальце выползло из огромного тела и влажно скользнуло по ноге. Краем глаза он заметил фигуру мужчины, метнувшуюся к чудовищу. Как тогда. Кевин отвлекся — лишь на миг, но этого оказалось достаточно. Одна из тварей увернулась от клинка, стальные зубы впились в незащищенное бедро. Не сдержав крика, он дико махнул мечом. Отрубил твари башку — и другая ударила в грудь. Зубы оставили глубокие полосы на металле кирасы. Твари атаковали с новой яростью, даже не заметив, как рядом выросла стройная фигура в черном. В руках Филипа блеснул тонкий бальный клинок, с размаху впился в темный бок чудовища… И раскололся с жалобным звоном. У этой твари почти непробиваемая шкура, с усталым отчаянием понял Кевин. Уязвимы ее "пестики" и нутро, и с близкого расстояния пистоль смог проделать в шкуре дырку, но… — РАНА! — прохрипел он.
Кевин не знал, понял ли его Филип. Молодой Картмор уклонился от рванувших к нему морд и исчез из вида.
Где-то валялся меч бедняги Гарта. Хорошо бы Филип пошел за ним… Скорее, сбежал.
А Кевину хватало забот с тварями. Они возникли одновременно, справа и слева, и он убил первую и спугнул вторую. Еще одна взрезалась в нагрудную пластину — а затем метнулась к лицу, и он заглянул вглубь ее огненных глаз. Сверкнули клыки. В следующий миг вся туша отпрянула назад с пронзительным ревом, увлекая головы-пестики в темное небо. Из раны, оставленной на теле выстрелом, торчал меч, а на рукоять меча навалился Филип. Клинок медленно погружался в плоть. Несколько тварей метнулись к новому врагу, но он упал на колени, не выпустив оружия, и они пронеслись над ним. Кевин перерубил щупальца, сжимавшие его ногу, и встал. Мир заплясал перед глазами, а когда зрение прояснилось, склизкие твари снова скалили на него зубы, а горло Филипа сдавливало щупальце. Картмор безуспешно пытался отодрать жестокую удавку, его лицо потемнело, он хватал ртом воздух. Что ж, пусть поволнуется. Кевин смотрел на тварь, как волк на загнанную добычу, в предвкушении, улыбка дергала губы.
Чудовище с воем качалось из стороны в сторону, кровь потоками лилась из двух глубоких разрезов; головы на длинных шеях метались в панике, обезумев от боли, неуклюжие от ран. Кевин двинулся вперед. Три головы пытались атаковать его, но он небрежно срубил их одним движением меча.
Еще шаг — и Кевин рядом с монстром. Клинок взвился в небо, со свистом рассек воздух, обрушился на прочную шкуру — ничего. От второго удара у Кевина заныли руки, а на теле гадины появилась кровавая трещина. Крик ярости и торжества вырвался из его груди, и он ударил снова. Рядом, Дениза подобрала то, что осталось от сломанного клинка, перепилила душившее Филипа щупальце. После того, как Филип рухнул навзничь, задыхающийся, но свободный, сама схватилась за рукоять Гартова меча и нажала на него, крича от напряжения. Под ее весом оружие медленно, но верно вошло в плоть до самой гарды. Кевин продолжал кромсать шкуру чудовища. Твари теперь едва дергались, и губы-лепестки скрыли их, закрываясь. Чудовище принимало первоначальный облик. Когда Кевин вонзил острие меча в пробитую брешь и хорошенько нажал, по черной туше прошла судорога. В шести кровавых глазах в последний раз вспыхнуло пламя, последний стон пронзил ночь. В финальном рывке, чудовище вытянулось в полный рост, чтобы всем телом швырнуться на врага. Кевин выпустил рукоять меча и метнулся прочь. Он убежал недалеко.