Андрейка стал думать о смерти, о пустоте, в которой нет ничего: ни красок, ни звуков, ни запахов, только застывшая холодная темнота безысходного одиночества, и ему стало страшно. «А как же рай и ад? — думал Андрейка. — Они все-таки есть или же нет?» Мама не верила в бога, говорила, что все это глупости, однако жестких разговоров о том, что будет там, после смерти, избегала. И теперь случилось так, что он остался один на один с этим ужасом, маленький, растерянный, без спасительного утешения и поддержки, а впереди была целая ночь неизвестности, и ее надо было как-то пережить в одиночку. Спать было нельзя.
Тетя Муля, большая, костистая, прямая и какая-то вся твердокаменная, приехала в половине десятого и сразу же начала звонить в больницу. Ей сказали, что Блаженную Александру прооперировали ночью, и что сейчас она находится в реанимации. Состояние средней тяжести.
— Все позади, Андрейка. Слава богу! Маме уже сделали операцию. Она сейчас в реанимации, к ней не пускают, но, может быть, уже завтра мы с тобой пойдем ее навещать. Давай-ка я сейчас тебя накормлю, а то у тебя вид такой, как будто ты неделю не ел и не спал.
Тетя Муля засуетилась на кухне, распаковывая свои сумки, что-то пряча в холодильник, что-то доставая оттуда. Вскоре она навалила Андрейке яичницу с колбасой, луком и помидором и поставила перед ним дымящийся стакан с какао и тарелку с горкой золотистых оладышков. Потом тетя Муля перекрестилась и сама села за стол поесть. Жизнь продолжалась, вот только от пережитой ночи осталось ощущение, что он заглянул в бездонную пропасть, и что пропасть эта не исчезла, но затаилась, и теперь будет ждать своего часа.
Как ни крути, а тетя Муля была странной женщиной, и Андрейка ничуть не удивился, когда она растолкала его среди ночи и повела на кухню поесть.
— Очень ты громко мычал и кричал во сне, я даже проснулась от испуга. Плохой сон приснился?
Она достала из холодильника докторской колбасы, порезала ее, к ней выложила свои соленые огурчики, поставила баночку с домашним хренком, достала свою неизменную «Астру», закурила и опять спросила:
— Так что тебе за сон приснился? Ты расскажи, я в снах хорошо разбираюсь.
— Значит, вы верите в сны?
— Миленький ты мой, да как же в них не верить? Вот мне как раз с четверга на пятницу снится, что Александра куда-то собирается, чемодан раскрыла и что-то туда кладет. Я заглянула к ней в чемодан, а там пусто. Я похолодела вся и говорю ей: «Ты бы из теплой одежды взяла что-нибудь», а она будто бы присела так устало возле чемодана и говорит: «Да нет, тетя Муля, не нужно. Не понадобится, наверное». Проснулась я и думаю, как бы с Шурочкой чего не случилось. И вот тебе, телеграмма…
— Точно… Она попросила только паспорт, ночную рубашку и халат… Я ей вещи собирал.
— Ну вот… А ты говоришь, снам нельзя верить.
— Я так не говорил. Я просто спросил.
— Сны нам бог посылает в качестве предупреждения. Главное — их правильно понять.
Андрейка собрался с духом и спросил:
— Тетя Муля, а почему вы верите в бога?
Тетя Муля засмеялась:
— Глупый ты, Андрейка! Я в бога не верю. Я просто знаю, что он есть, вот и все.
Андрейка опешил.
— Как так?
— Да никак. Вот так. Просто есть — и все.
— И вот так — и все?! А вы в церковь ходите?
— Иной раз хожу. У нас батюшка очень хороший. Просто замечательный человек! Поговоришь с ним — как будто камень с души снимешь.
— А как же вы молитесь? Дома?
— А чего мне молиться, бога глупостями своими лишний раз беспокоить? У него и так горестей и забот хватает. Вот у меня соседка, подружка моя Антонина, вечно богу докучает: то молится, чтобы зятя повысили в должности, то чтобы заготовки ее не повзрывались зимой. Или чтобы открытка на машину в этом году пришла. А чего пристала к богу? Зять у нее — скотина редкостная, и повышение свое он и без бога получит. А банки на пару надо держать, и крышки тоже, тогда и взрываться не будут. Другое дело, я сегодня за Шурочку молилась. Ей нужно сейчас, чтобы бог ее не оставил и силы дал.