— О, у меня несколько рабочих встреч, одна очень приятная миссия и одно большое и важное дело, решение которого будет зависеть только от вас.
— Вот как? В чем же оно заключается, чем я на этот раз смогу вам помочь?
— Вы будете удивлены, но я приехал просить руки вашей дочери. Я понимаю, что это для вас очень неожиданно, — мы слишком мало еще знакомы, но я готов сделать все, чтобы вы смогли узнать меня лучше.
В душе Волкова били литавры. Он ликовал, но виду не подал.
— Я так понимаю, что с Олей вы уже говорили и она согласна?
— Нет, я с ней еще не говорил.
Волков опешил.
— Как не говорили? А вдруг она не согласится?
— Я буду с ней говорить, только если вы дадите свое согласие. Если вы откажете, я не скажу ей ни слова.
— Тогда я позову ее мать. Елена, можно тебя на минуточку?
Вошла раскрасневшаяся на кухне Елена Максимовна, красивая, породистая. Жерар встал с кресла.
— Леночка, тут вот какое дело, Жерар просит руки нашей дочери.
Елена Максимовна растерялась, оглядела всех присутствующих и села на диван, рядом с мужем.
— Ну, так что ты скажешь?
— Если Оля согласна — я, конечно, не против. — Она встала. — Я сейчас ее позову. Как это все неожиданно…
Волков, увлекая за собой переводчика, пошел вслед за женой.
— Пойдем, пойдем… Думаю, они разберутся без нас.
— Оля, зайди в папин кабинет, там Жерар хочет тебя о чем-то спросить…
Оля на подкашивающихся ногах вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Жерар вынул из кармана сафьяновую коробочку.
— Оля, вы будете моей женой? — с ласкающим слух акцентом произнес он выученную заранее фразу.
Она на какое-то мгновение застыла, а потом завороженно кивнула головой. Жерар открыл коробочку, извлек оттуда изящное колечко с изумрудом в обрамлении бриллиантовой крошки и надел его на тоненький ухоженный пальчик. И Оля, наконец, сполна получила поцелуи, отсутствие которых так ее беспокоило и нехорошо трактовалось все это время.
Обед проходил весело и непринужденно, все что-то наперебой говорили, шутили, и страдал только бедный переводчик.
— А о какой приятной миссии вы говорили, Жерар?
— Помните, я просил вас узнать о художнике?
— Как же, как же… У него еще фамилия такая… странная какая-то, — Волков преотлично помнил все данные на Андрея, но сделал вид, что это было настолько незначительно, что он даже успел запамятовать фамилию.
— Блаженный.
— Да-да, точно, Блаженный… Так что с ним?
— Они все-таки женятся. С вашей легкой руки. И раз уж я здесь оказался по своим делам, меня попросили помочь им, если возникнут какие-нибудь трудности. Ну а мне это как раз чрезвычайно интересно: какие могут быть подводные камни. Я полагаю, с вашей стороны не будет возражений, если мы с Олей сделаем первую свадьбу здесь, в Москве, а уж вторую — в Париже? Мы выберем удобное для вас время…
— Конечно, свадьбу будем делать здесь! — воодушевилась Елена Максимовна. Она хотела спросить, когда они собираются подавать заявление, но почему-то этот вопрос в последнюю секунду показался ей бестактным. Но ей на помощь пришел сам Жерар:
— К сожалению, я пробуду здесь всего два месяца, но в сентябре у меня планируется очень ответственная, очень важная работа, на которую мне дают четыре месяца. Так что в сентябре нас ждут большие хлопоты, — и он очаровательно улыбнулся.
— Ну что же… Если вдруг у ваших подопечных возникнут какие-либо сложности, незамедлительно обращайтесь ко мне. Я думаю, мы решим любые проблемы.
Г-н Волков сдержал свое слово. Таким образом, во Дворце бракосочетаний дата свадьбы Андрея и Ани была передвинута на более ранний срок, и соответственно этому сроку были получены необходимые справки, виза, Герату были сделаны родословная, ветеринарный паспорт и все справки, требуемые для вывоза животного за границу.
Самым сложным во всем этом деле оказалось приодеть Андрея. Он категорически отказывался брать какие-либо деньги, и Ани решила поговорить с ним начистоту.
— Ани, ты даже не можешь себе представить, что я буду чувствовать, взяв чужие деньги. Я просто физически не смогу этого сделать…
— Как ты не понимаешь?! Те твои картины, которые он купил здесь за триста рублей, во Франции стоят в миллион раз дороже… Это твои деньги, по праву твои, ты совершенно не должен переживать по этому поводу. Это скорее я должна чувствовать себя неловко.
— Господи, почему ты должна чувствовать себя неловко?
— Да потому что я свалилась на твою голову, перевернула все…