Почерневший Андрей, слабый, оголодавший, из последних сил ходил по инстанциям, терпеливо высиживал в многочасовых очередях, молча кивал головой, когда выяснялось, что требуется еще одна справка, и уходил до следующего раза. По большей части уезжал в Каширу, но иногда ночевал на вокзалах.
Как-то на улице он встретил Настю, но сделал вид, что не узнал ее, давая ей возможность выбора. Если у нее что-то осталось, она сама окликнет его и подойдет, а если нет, ей будет так легче — тоже сделать вид, что не узнала. Да, ее и вправду трудно было узнать: по улице шла земная, уверенная в себе, дорого одетая девушка из какого-то другого, чистого и благополучного мира. А Настя, уже зная от бывших одноклассников, что Андрей не погиб, отвернувшись, проскочила мимо, а потом остановилась и несколько секунд стояла и оторопело смотрела вслед удаляющемуся высоченному широкоплечему чужому мужчине, но решила его не окликать. У Андрея же не было моральных сил хотя бы просто обидеться на нее. Он даже еще не ездил на кладбище к маме, хотя уже узнал, где она похоронена.
Проблему надо было каким-то образом решать, и желательно мирным путем. Поэтому начальник жэка, предварительно переговорив с коллегой из соседнего района и пообещав ему некую ответную услугу, предложил Андрею вариант: ему дают ведомственную комнату в коммуналке и устраивают работать либо дворником, либо разнорабочим в жэк. Там можно будет взять два, а то и три участка и неплохо зарабатывать. Рабочий день не нормирован, и, значит, если появится таковое желание, можно будет даже где-то учиться, получать высшее образование. Андрей был уже настолько измотан, что согласился и вселился в комнату в двухкомнатной квартире на первом этаже в хрущевке. Жэк расщедрился и списал ему обшарпанный письменный стол, раздолбанный диван и пару алюминиевых стульев. Сердобольные женщины выделили из своего хозяйства по мелочи что могли, и жизнь пошла дальше. От прежней не осталось ничего, но больше всего он сожалел о том, что пропала записная книжка.
АНДРЕЙ БЛАЖЕННЫЙ. НА НОВОМ МЕСТЕ. МАШКА
Соседями оказались молодая женщина и ее семилетняя дочь, так похожая на мать, что в паре они напоминали двух матрешек — самую большую и самую маленькую.
— Меня зовут Маша. А это Кристина. А ты Андрей? Ничего, что я сразу на ты?
— Андрей. Ничего, так даже проще.
— Ты куришь?
— Курю.
— Ну, слава богу. А то Криська гоняет меня курить на кухню, а если бы еще и ты гонял меня с кухни, то совсем кранты. Не на лестничной клетке же расслабляться… Ладно, располагайся, не буду мешать. Заходи, если чего надо будет.
— Спасибо, Маша.
— А вы к нам надолго? — по-взрослому спросила Кристина.
— Я тут жить теперь буду.
— Ну да, я и спрашиваю, надолго? А можно, я тоже буду говорить вам «ты»? Или надо говорить дядя Андрей?
— Крись, хватит трещать, идем. Андрею надо делом заняться, — оборвала ее мать.
— Можно, конечно, — улыбнулся девочке Андрей.
В первое свое утро на новом месте Андрей проснулся и не сразу понял, где находится. Когда он, наконец, узнал комнату и вспомнил, как вчера вселялся, его охватил покой. Он долго валялся в постели, тупо смотря в окно и ни о чем не думая. Потом встал, оделся, умылся и, не завтракая, потому что завтракать было нечем, поплелся в жэк.
Убирать снег и долбить лед оказалось тяжелее, чем он думал. Совершенно не приспособленный к хозяйству, он питался кое-как и сначала страшно уставал. К вечеру от слабости начинали дрожать руки и ноги, но Андрей зло думал: «Зато они у меня есть».
С Машкой они часто курили вместе вечерами на кухне. Машка работала медсестрой в районной поликлинике и рассказывала всякие забавные или грустные истории о своих пациентах. Андрей слушал, улыбался, кивал, поддакивал, но никогда ничего не рассказывал о себе. Машка о себе тоже практически ничего не рассказывала, а уж если что и говорила, то это походило на какую-то официальную версию. Машка часто приглашала его то пообедать вместе, то поужинать, но Андрей всегда отказывался. Однажды она выступила с инициативой: