Леха высох, стал злым, раздражительным. Такого поворота в своей жизни он никак не ожидал. Одно время он думал вообще бросить свою затею, но потом понял, что этим все равно не зачеркнешь того, что уже сделано, и ничего из памяти не сотрешь. И, в конце концов, нашел себе лазейку: дело надо довести до конца и потом похоронить его. Как будто и не было ничего. Да, так и надо сделать. Надо начинать, а уж там как скажется…
ЧЕРНЫЕ КОПАТЕЛИ
Леха припас бутылку «Столичной» и носил ее с собой в сумке. Татьяна, имевшая привычку шариться в вещах мужа, обнаружила заначку и решила проследить, что будет дальше. Бутылка прожила в сумке две недели, а потом исчезла.
В тот вечер выставлялся Петро по случаю своего дня рождения, и Леха в качестве подарка преподнес ему «Столичную». Поддали крепко, языки развязались, говорили о чем угодно, но не о работе. А потом Леху начали расспрашивать, как было дело в Афгане. Он много чего рассказывал, и в том числе упомянул о наркотиках, пересылаемых на родину с грузом «двести». Реакция у мужиков была такая, что Леха внутренне перекрестился, что не полез со своими предложениями ни к кому из них. Витиевато-непечатно заклеймив шкурников, заодно, в тему, вспомнили недобрым словом и черных копателей, Федька рассказал, как его племянник связался с одной такой компанией, думал, что они ищут оружие, всякие там кресты немецкие, ордена, а когда дошло до дела, так оказалось, что они, в основном, специализируются на золотых зубных коронках, выдирают их из черепов, а потом сдают по своим налаженным каналам.
— Слушай, Федь, а у тебя, никак, слева-то зубы золотые, — с эдакой ядовитой усмешечкой заметил Лексеич, — уж не племянник ли тебе поспособствовал?
— Да заткнись ты, не то сейчас харч метну… Нашел о чем шутить, — мрачно оборвал приятеля Петро.
— Жуть какая, — сказал Леха. — А сколько твоему племяшу?
— Шестнадцать…
— Да, тут, конечно, от компании много зависит. В какую попадет. А чем-нибудь увлекается?
— Чем он может увлекаться… Как придет из школы, так врубает свой магнитофон на полную дурь и балдеет. Сестра только и отдыхает, когда у него эта бандура ломается. Так он, гаденыш, настропалился так ловко его чинить, — не без гордости сказал Федор. — Иной раз ему такую помойку приносят, а он посидит вечерок-другой, поковыряется — и на тебе, захрипел, — и Федор изобразил что-то среднее между Джо Кокером и Луи Армстронгом. Все захохотали.
— Слушай, сведи меня с племяшом. У меня две «Соньки» неработающие. Если обе починит, одна его. Я сам в этом плохо разбираюсь, а до ремонта не дойду никак.
— И не доходи. Тебе там вынут детальки что получше, поставят старье, и считай, что ни одного у тебя нет.
— Так дашь телефончик?
— Кого?
— Да племяша твоего.
— А, так пиши… Только ты того, о работе-то не распространяйся.
— Обижаешь. Мог бы и не предупреждать, — вроде как обиделся Леха.
— Ну, так пиши… Сашка его зовут.
Леха записал телефон, и, как только ему удалось раздобыть второй магнитофон (ибо у него был всего один), позвонил Сашке. Сашка уже был в курсе дела и изнемогал от нетерпения. Леха отвез ему домой оба магнитофона, они поговорили о том, о сем. Сашка, было, насупился, когда Леха спросил его про черных копателей, но потом понял, что тот не собирается читать ему нотаций, и выложил все, что знал: и куда они ездят, и где собираются, и кто у них главный. Показал фотографии, где их команда снята с трофеями — ржавыми автоматами, пистолетами, гранатами…
Ближайшие выходные Леха потратил на выслеживание главного — Игорька. Он поехал к часу сбора в их обычное место. По счастью, в тот день они не ездили ни на какие раскопки, а только делали прикидки и что-то высматривали на карте. Потом все разошлись, и Леха пошел за Игорьком. Игорек нырнул в метро, доехал до «Фрунзенской», вышел и уверенно зашагал во дворы жилых домов. Леха аккуратно (благо, имелся афганский опыт) довел его до подъезда и решил немного подождать: а вдруг тот поехал не домой? И, правда, минут через двадцать Игорек вышел и опять отправился к метро. Теперь они доехали до Автозаводской, долго шли какими-то дворами и, наконец, вышли к обшарпанной пятиэтажке. Леха был твердо намерен ждать столько, сколько будет нужно для того, чтобы установить, пришел ли Игорек опять в гости или же теперь уже домой. Но ему опять повезло. Из раскрытого окна четвертого этажа высунулась растрепанная оплывшая женщина и заорала: