Леха уже засыпал, устав перебирать в памяти события дня, ему привиделись облака, плывущие по выгоревшему небу, потом горы, и маленькое мусульманское кладбище — и тут сон с него слетел: сколько лет прошло? Чем черт не шутит, а вдруг Блаженный за это время каким-то образом побывал уже в Афгане и оприходовал его тайник? Сколько там оставалось? Много там оставалось, ой, много… Новый круг сомнений, подозрений, домыслов оказался еще мучительней, чем все предыдущие.
Если бы Алексей Савельев мог видеть себя со стороны, он пришел бы в ужас: нервный, издерганный, злой… У него давно вошло в привычку принюхиваться к самому себе, и это было очевидно для окружающих: он то и дело оттопыривал свитер и тянул носом воздух, то нюхал рукав, то руки. А теперь еще он начал постоянно оглядываться. Спокойно ему было только с сыном. Леха почему-то был твердо уверен, что, когда Витька с ним, Блаженный не сделает к нему даже шага, и он часто, к радости Татьяны, брал, куда только можно, мальчика с собой.
В пятницу Леха пришел домой с кучей пакетов, набитых всякой вкуснятиной.
— Тань, встречай, принимай товар! — закричал он с порога.
Татьяна, поняв по голосу мужа, что будет что-то хорошее, вылетела из кухни и стала хозяйственно хлопотать.
— Боже мой, роскошь какая! — причитала она, распаковывая пакеты и пряча баночки и свертки с немыслимыми деликатесами в холодильник. — Леш, это ты зачем? Откуда?
— Да ни за чем, просто так. Премию дали. Давай, завтра позовем Томку с Володькой, с детьми, и посидим.
— Правда, давай! Они давно у нас не были. Тем более Володька машину купил, так что им теперь только погрузиться да выгрузиться.
— Как машину купил? Когда? А ты мне ничего не сказала! Какую?
— «Девятку», почти новую. Да он ее только на прошлой неделе купил. Ты же не интересовался, как там у них…
Тема была скользкая, и Леха поспешил с нее свернуть:
— Ну и тем более, надо это дело отметить. Давай, звони. Мы тоже скоро машинку купим.
Танька радостно бросилась к телефону. И хотя у Томки было много разных дел на выходные, по тону сестры она поняла, что нужно приехать, и согласилась.
Посидели они славно. Закуска была королевская. Татьяна, так и не научившись толком готовить, все-таки умудрилась соорудить шикарные свиные отбивные. Спиртное тоже было на уровне. Дети мирно играли во что-то свое в детской, раскрасневшиеся жены сияли от удовольствия, разомлевшие подвыпившие мужички курили на кухне и обсуждали открывающиеся перспективы. У Володьки были радужные планы, он считал, что события разворачиваются так, что можно потихоньку начинать делать деньги.
— Что будет всегда? — спросил он.
— Что? — спросил в ответ Леха.
— Будет всегда что? Что будет всегда востребовано? Еда, одежда, строительство и — ну? И что еще?
— И что еще?
— Зрелища. Хлеб и зрелища. К зрелищам нам не дотянуться, дадут по рукам. Там уже все давно схвачено. Да и кошельками не вышли. Тряпки и еда — не мужское дело.
— Не мужское, — вторил ему хитрый Леха. Он давно приглядывался к Володьке и считал его дельным мужиком.
— Строительство. Вот куда нужно протиснуться.
— У тебя есть что-нибудь на примете? Или какие мысли, идеи? — Леха, как всегда, больше прикидывался пьяным, чем был на самом деле.
— Пара-тройка неясных мыслей есть, но пока еще не оформились. А что, шурин… Или кто ты мне, деверь? Свояк? Кум? Не замутить ли нам вместе чего-нибудь интересненькое?
— А что, давай замутим.
— У тебя есть деньги?
— Нет, ты что… Какие деньги… — и Леха, указывая глазами на дверь, утвердительно кивнул головой.
Володька понимающе кивнул, выставил руку и нарочито громко сказал:
— Вот и я тоже практически на нуле… Так что мы с тобой те еще два мутилы…
И оба захохотали.
— Ничего, что-нибудь придумаем. На что-то же нам мозги богом дадены? У меня дети, у тебя вон сын растет… Мы с тобой мужчины, детям надо обеспечить хлебушек с маслицем… Слышь, я когда вижу какую-нибудь бабу, одетую лучше, чем моя Томка, веришь? — хочется дать ей чем ни тем по кумполу и отобрать.