В конце концов он решил обратиться к своему давнишнему знакомому, искусствоведу и страстному коллекционеру, склонному к авантюризму, с одной стороны, но, тем не менее, преуспевающему — с другой. Жерар пригласил его к себе, чего он практически никогда не делал, и Люк немедленно принял соглашение. За ужином нейтрально поговорили о том, о сем, потом закурили, и Люк, подумав про себя «Много не дам», сказал:
— Ну, давай, показывай. Или я теряю нюх?
Жерар улыбнулся, встал, открыл дверь в другую комнату и жестом пригласил его войти. На стене, грамотно подсвеченные и теперь уже в скромных, но удивительно подходящих рамках, висели четыре картины Андрея Блаженного. Люк моментально оценил должным образом увиденное, но еще долго щурился на них, переходил от одной к другой, давая себе, таким образом, время прикинуть, сколько Жерар запросит. Диапазона цены не было. Ясным было одно: их надо было перекупить. Люк и Жерар переглянулись и оба поняли, что темнить не имеет смысла.
— Сколько ты за них хочешь?
— Ты меня не так понял, Люк. Я тебе сейчас все расскажу. Эти картины пишет полусумасшедший нищий.
— Гении всегда полусумасшедшие…
— Не буду хитрить. Назови я тебе цену, за которую купил их, ты мне не поверишь. Считай, что забесплатно. Так вот о чем я думаю. Ты делаешь рекламу, создаешь ажиотаж. Не мне тебя учить, как это делается…
— И не учи…
— Я лечу в Москву еще раз и скупаю у него все, что имеется. Это мой план вкратце.
— Подожди, подожди, не горячись. А если у него больше ничего нет? Или он пишет одну картину раз в десять лет? А если ты его не найдешь? А если он уже умер с голоду? Это же Россия… А если он действительно сумасшедший? А если его перехватят? Если уже не… Уверяю тебя, это вопрос времени…
— Слушай, я все равно поеду. Я все узнаю, я найду его.
— Ехать в любом случае надо.
— Ты тоже так считаешь?
— Давай, сделаем так. Для начала снимки.
Они засиделись допоздна, строя планы, намечая сроки, подсчитывая приблизительные затраты и деля ожидаемую прибыль. Одно было ясно: до того момента, как Жерар вернется из своей второй поездки, никто ничего конкретного знать не должен.
Под эгидой искусствоведческой деятельности он уехал в Москву изучать портреты членов дворянских семей XVIII века.
ЖЕРАР. ВТОРОЙ ВИЗИТ В РОССИЮ
В первую же субботу Жерар в сопровождении переводчика наведался на Крымский Вал. Подходить к тому продавцу, у которого в прошлый свой приезд были куплены картины Андрея Блаженного, он не стал, потому что увидел, что картин Андрея у него нет. В воскресенье было то же самое. На следующие выходные история повторилась, но уже без переводчика: Жерар решил, что не стоит вмешивать в такие дела кого бы то ни было.
На этот раз Жерар обошел весь вернисаж на тот случай, если вдруг Андрей пристроил картины на продажу кому-то другому. На пятый свой выход он запаниковал. Время шло, а результата не было. Жерар в панике пытался присмотреть кого-нибудь еще. Он нашел очень, очень неплохие пейзажи, по настроению немного напоминающие Поленова, но тем не менее все-таки не подражание. Довольно дорогие по меркам вернисажа. Мешая французский, английский, немецкий и русский, помогая себе жестами, Жерар выяснил, что их писал пожилой художник, который практически в Москве не бывает. Жерар долго кружил вокруг них, уходил, возвращался, опять уходил, но все-таки, в конце концов, приобрел две картины, скорее для себя, нежели для коммерции. Через несколько лет он встретил пять его картин в подаренном ему каталоге частной коллекции Межрегионгаза и порадовался своему чутью и вкусу. Купленные картины так и остались в его коллекции навсегда. Но больше он так ни на что и не соблазнился.
Случается только то, что должно случиться. На шестые выходные Жерар, как всегда, пришел к самому открытию. Все теми же московскими двориками на этот раз торговала немолодая женщина. Побродив вокруг, но, однако, держа ее в поле зрения, он увидел, как к ней подошел высокий обросший мужчина, явно с картинами, обернутыми бумагой и перевязанными шпагатом. Они о чем-то переговорили, женщина кивнула, и мужчина, развязав веревки и сняв бумагу, протянул ей всего одну картонку. Женщина ее повертела, вышла из-за стойки и пристроила в самом низу все того же самодельного стенда. Беглого взгляда на картину было достаточно: это был Андрей Блаженный! Мужчина, сутулясь, пошел по направлению к метро. Жерар рванул за ним. Стараясь не потерять его в прибывающей толпе, но и не попасться на глаза, Жерар доехал до станции «ВДНХ». Далее мужчина продолжил путь на трамвае. Проехали несколько остановок и вышли. Справа тянулось какое-то серое здание то ли завода, то ли фабрики, а слева была зеленая зона, огороженная добротной кованой оградой. Вскоре ограда перешла в дырявую ржавую сетку-рабицу, потом в деревянный полуразвалившийся забор, который опять-таки перешел в кованую ограду. Народу не было, но мужчина шел, не оборачиваясь, и Жерару удалось довести его до открытых настежь ворот, от которых вглубь парка вела асфальтированная вполне приличная дорога, а вдалеке виднелось довольно большое двухэтажное здание. Справа, за деревьями, ничего не было видно, а слева стояли какие-то старые-престарые полуразрушенные двух- и одноэтажные постройки. К некоторым из них даже не были протоптаны тропинки, к другим вели тоненькие, едва заметные в пыльной траве ниточки, а к одному облезлому двухэтажному — так даже целая дорога. Мужчина подошел к шаткому крыльцу, достал из кармана ключи, открыл и снял навесной замок и вошел внутрь, даже не прикрыв за собой дверь. Теперь Жерар, по крайней мере, знал, где можно, минуя третьих лиц, найти Андрея Блаженного.