Выбрать главу

Быть этого не может, сказал Лео, он считал, что такого не может быть, чтобы Роман принимал пенициллин, для Лео сифилис относился к ауре гениальности, от которой медикаментами защититься нельзя.

Да, сказала Юдифь, он с одной из этих дешевых проституток, что толкутся перед университетом, ну, попробовал завязать отношения. Так или иначе, он говорит, что ему не очень-то нравится стоять у стойки бара и не иметь возможности выпить.

А почему ты сегодня пьешь одну только минеральную воду? спросил Лео.

Потому что не хочу пить каждый день, сказала Юдифь, я ведь не такой алкоголик, как ты.

Прекрати, сказал Лео.

Оттого, что не было Романа, Лео теперь беспокоился куда больше, чем если бы в бар как-нибудь не пришла Юдифь. Больше всего в Романе его привлекало то, что он преподает в университете. Тот факт, что теперь, когда военный режим ослабил гайки, приглашен молодой человек из Вены, чтобы читать лекции в университете, тогда как у него самого не было никаких перспектив снова попытаться сделать университетскую карьеру, сорванную военными, занимал все мысли Лео. У него появилась идея фикс — сделать Романа своим учеником. Он чувствовал почти пьянящее удовлетворение при мысли, что он, неудавшийся профессор, сможет повлиять на формирование того поколения, которое сейчас приходит ему на смену, найти действенный метод влияния хитрым путем, вопреки диктату истории. В связи с этим он, конечно, считал все те противоречия, которые ему мешали в Романе, его странности и незрелость необходимыми и соответствующими задаче. Роман еще не сложился как человек, а ведь ученик именно таким и должен быть, чтобы учитель мог сформировать его и наставить на путь истинный. Главная проблема заключалась в том, что Роман при всех своих выдающихся интеллектуальных задатках был не в меру жизнелюбив, он просто сам искал на свою голову приключений. Те переплеты, в которые он непрерывно попадал, не прилагая к этому никаких усилий, явно не утоляли его страсть. Так, например, в один прекрасный день он пожелал познакомиться поближе с favela. Он просто вошел на территорию одной из них, под выразительным названием «Buraco quente» — «Горячая дыра».

Нет, сказал Лео, когда Роман поведал ему об этом, он смотрел на него растерянно, словно сомневался в том, что Роман еще жив и сам, во плоти, стоит у стойки.

Да, ответил Роман. Он рассказал, что был даже приглашен на churrasco — нечто вроде шашлыка. Для Лео оставалось загадкой, как Роману удалось развеять недоверие faveleiros. Он покачал головой. И представьте себе только, профессор, мы запиваем еду питой, этой ядовитой дешевой водкой из бутылок с откидными пробками, и я уже пьян в стельку, как вдруг до меня начинает доходить, что я съел кошку. Ведь мяса они купить не могут, поэтому ловят и жарят кошек, которых вокруг полно.

Churascinho de gato, сказал Лео, шашлык из кошки, ужасно, ну и что, вас, конечно, вырвало?

Нет, сказал Роман, зачем, и никого вокруг не рвало, и…

При близком предметном знакомстве с нищетой, сказал Лео, не достигаешь никакого нового качества, которое выходило бы за пределы всеобщего чувства сострадания, а им обладает любое нравственное создание. А причины нищеты при посещении конкретной favela также остаются скрытыми. Так что это было совершенно бесполезно. Я думаю, вы извлекли из этого урок.

Да я, право, не знаю, профессор, сказал Роман, в любом случае это было очень интересно.

Рассказы Романа о любовных похождениях тоже сильно выводили Лео из себя. Не потому что в том виде, как Роман их рассказывал, они были наивны, они принципиально противоречили представлению Лео о духе, аскетично преданном учению.

Роман рассказывал, что он уже несколько раз был в Бока. Я никогда не ходил к проституткам, я имею в виду — в Вене, я никогда бы до этого не додумался. Но здесь, сияя, говорил он, любая проститутка гораздо нежнее, чем все мои прежние, так сказать, обычные подружки, которые были у меня в Вене.

Сколько их еще у него будет, думал Лео, мельком вспоминая, как он сам проводил время в Вене.

Бесспорно, восхищение Романа кварталом Бока представляло собой не что иное, как потребность нагнать упущенное, но теперь, когда речь шла о том, чтобы углубить философские познания Романа, эту потребность надо было отставить в сторону.

О том, что он может как-нибудь случайно встретиться с Романом в Бока, он и думать не хотел. Он громогласно порицал склонность Романа идеализировать девушек из Бока, практически скатываясь тем самым к принципиальной лжи. Он изложил свою концепцию значимой жизни, которая представляла собой радикальную противоположность эпикурейской и легковесной жизни.

Я вовсе не монах, сказал Лео, но…

Вот почему ты так активно борешься с монашеской «тонзурой», сказала Юдифь.

Юдифь, ну перестань.

По счастью, Роман, в этих очках с толстыми стеклами, со своими угловатыми, неуверенными движениями, не выглядел как любимец женщин, считал Лео. Либо Юдифь по-другому его воспринимала, либо она, просто чтобы позлить Лео, делала вид, что считает иначе. Во всяком случае, иногда она проявляла к нему явную благосклонность, открыто флиртовала с ним — и тогда полностью подчиняла его себе. В такие моменты Лео приходил от ревности в бешенство. Он тут же пытался полностью переключить внимание Романа на себя, даже брал его за руку, втолковывая что-то. Но Юдифь постоянно прерывала монологи Лео едкими замечаниями, вроде: Этот тезис, Лео, ты так часто излагаешь, может быть ты наконец его запишешь?

Юдифь, прекрати, прошу тебя.

Романа, которого читать Гегеля заставил случай, Лео все время старался склонить, вопреки жизни, к систематическому изучению Гегеля. Лео показал Роману немецкую книжную лавку в Сан-Паулу, где он мог приобрести новый экземпляр «Феноменологии». Лео постоянно произносил в баре целые доклады о Гегеле, он пытался показать Роману, что Гегеля действительно можно читать с удовольствием, причем это удовольствие возникнет тогда, когда при чтении Гегеля Роман будет мысленно сочетать прочитанное с теорией Лео. Теория Лео выйдет в мир по лестнице академической карьеры Романа, станет действенной, как бомба с часовым механизмом. Лео был одержим этой идеей. Уже вполне вообразив себя учителем, он даже продумывал уроки, которые регулярно задавал Роману на дом.