В «Мире с Богом» можно также встретить целый ряд фрагментов, «навеянных» Августином – имеется в виду свободное изложение его мыслей без ссылок на конкретные сочинения. Но, как показало текстологическое сравнение, во всех этих случаях речь идет об отрывках, позаимствованных Гизелем из «Римского катехизиса». В данных фрагментах в самом катехизисе всегда проставлены ссылки на труды Августина, но его мысли также даются в пересказе.
В качестве иллюстрации можно сослаться на два примера. В первом случае речь идет о двух проистекающих из греха состояниях – вине и наказании: «Двое… обретаются въ гресе, – рассуждает Гизель, – Вина и Казнь, Вина оубо чрезъ Разрешенïе Духовника отемлется, Казнь же вечная заменяется на временную, юже грешникъ самоизволне долженъ претерпети, да не от Бога казнимъ будетъ» (с. 18). К данной теме Гизель вернется еще раз в конце своего сочинения (с. 471). Данные рассуждения перекликаются с мыслью Августина, сформулированной в «Рассуждении на Евангелие от Иоанна»[425]. Схожие рассуждения встречаются в декрете «О покаянии» Тридентского собора, а также в «Римском катехизисе»[426], который апеллирует в данном контексте именно к авторитету Августина.
Во втором случае Гизель рассуждает о соответствии епитимьи совершённому греху и рассматривает, в частности, ситуации, когда наказание должно быть тайным, а когда может быть и явным. В первом случае читатель отсылается к 19-му правилу Патриарха Константинопольского Никифора I Исповедника, во втором – к Августину: «Идеже родися злое, тамо и да оумретъ, аще въ тайне содеяся, да и оугасится чрез тайную епитемïю, аще яве, чрезъ явную, да быся радовала Церковъ о обращенномъ» (с. 467). Гизель не указывает сочинения Августина, но приведённое высказывание обнаруживает значительное сходство с пересказом мысли богослова в «Римском катехизисе»[427].
Катехизис ссылается на сочинения Августина «Об истинной и ложной исповеди»[428] и XXVI главу 5-й книги «О Граде Божием». Во втором случае описывается факт публичного церковного покаяния, совершенного в 390 г. римским императором Феодосием Великим (347–395)[429].
Воспринял Гизель и рассуждение «Римского катехизиса» о так называемом условном крещении[430]: речь идет о ситуации, когда человек сомневается, был ли он уже крещен; и в этом случае этот сомневающийся может принять так называемое условное крещение. Катехизис ссылается в данном случае на «Рассуждения на Евангелие от Иоанна» Августина[431].
В «Венце веры» Симеона Полоцкого цитаты или ссылки на Августина также довольно малочисленны, но встречаются совершенно в иных контекстах. Так, Симеон, например, предлагает развернутое обоснование, почему наряду с Никео-Константинопольским символом веры он рассматривает в своем богословском компендиуме и Апостольское исповедание, которое, как известно, не признавалось московскими книжниками[432]. Главный аргумент Симеона состоит в том, что эти символы «единъ от другаго пространствомъ точïю разликующïи, а не вещей несогласïемъ». Для подтверждения своих мыслей книжник апеллирует к авторитету блаженного Августина, который якобы и назвал последнее исповедание апостольским[433]. Симеон ссылается в данном случае на 115-е слово Августина de tempore. Но речь идет, скорее всего, о 215-й проповеди Августина «Sermo in redditione symboli», в которой приводится краткое толкование на каждую из статей именно Апостольского символа. Ошибка в «Венце веры» (115-е слово вместо 215-го) могла появиться неслучайно: аналогичная ошибка воспроизводилась в многочисленных печатных изданиях XVII в. «Церковных Анналов»[434] итальянского церковного историка, ораторианца Цезаря Барония – сочинения, с которым Симеон был не только хорошо знаком, но и часто цитировал его в своих работах. В библиотеке РГАДА сохранилось принадлежавшее Симеону издание «Церковных Анналов», на форзаце XII тома которого рукой книжника сделаны выписки отдельных историй и чудес, описываемых в данном сочинении[435]. А потому допустимо предположить, что эта ошибка в цитировании была позаимствована московским книжником из изданий Барония. У Августина, как известно, есть целый ряд небольших сочинений о символе веры (в частности, «Sermo de Symbolo ad Catechumenos», «De Fide et Symbolo liber unus»), но он нигде, если верить исследователям, не использует самого словосочетания «апостольский символ». То есть в данном случае перед нами пример ссылки на авторитет Августина по вторичному источнику, да еще с указанием сомнительной информации.
425
«.cogitur homo tolerare etiam remissis peccatis: quamvis ut in eam veniret miseriam, primum fuerit causa peccatum. Productior est enim poena quam culpa; ne parva putaretur culpa, si cum illa finiretur et poena» (PL. T. XXV. Parisiis, 1841. Col. 1972).
426
«Non semper cum remissione poenae aeternae, quae consequitur condonationem culpae, poena temporalis remittitur» (II, V, 65).
427
«…ab ecclesia observatum est, ut, quum ab aliquo publice flagitium commissum esset, publica etiam poenitentia ei indiceretur…» (II, V, 67).
428
«Sic itaque mortuus jaceat, sicque se mortuum ostendat, publice mortem suam praedicando, publice fructus poenitentiae ostendendo» (De vera et falsa poenitentia ad Christi devotam // PL. T. XL. Parisiis, 1841. Col. 1123). Сочинение неясного происхождения; об авторстве Августина упоминается в «Декрете Грациана», «Сентенциях» Петра Ломбардского, «Сумме теологии» Фомы Аквинского и у ряда других авторов.
431
In Evangelium Ioannis tractatus centum viginti quatuor. Tractatus 11 // PL. T. XXXV. Parisiis, 1841. Col. 1478.
432
Достаточно вспомнить полемику Максима Грека с Николаем Немчином (придворным врачом Василия III Николаем Бюлевом), защищавшим предание о составлении Апостольского символа самими апостолами (см.:
435
См.: