Он увидел ее на огромной старой кровати — Эстер лежала, опираясь на гору подушек. Люк уже собирался исчезнуть, снова раствориться в темноте, когда кое-что поразило его. Полная тишина, ни звука.
Он шагнул в дверь, и она не повернула головы. Старуха лежала лицом к телевизору, ее засаленные седые волосы торчали во все стороны. На секунду ему показалось, что она мертва, но впалая грудь подымалась и опадала, скрюченные, похожие на когти, пальцы сжимались и разжимались. Значит, еще жива.
И тогда он вошел в комнату. Не таясь. Она не пошевелилась, но глаза потемнели от безмолвного бешенства. Должно быть, ее парализовало. Жизнь вытекала из нее у него на глазах.
— Что такое, Эстер? Не рада видеть своего давно пропавшего внука?
Губы шевельнулись, но лишь беззвучно.
— Ну да ничего, — продолжал Люк. — Между нами ведь и не было любви, верно? Я питал надежду, что сумею как-то отомстить, но, похоже, судьба позаботилась об этом вместо меня. Даже если ты очухаешься от этого удара, рано или поздно тебя поразит другой, от которого ты уж точно окочуришься. Ты покойница, Эстер. И ни черта не можешь с этим поделать.
Старуха не могла пошевелиться. Только буравила его полным ненависти взглядом.
— Последние двадцать лет ты всем рассказывала, что я убил твоего драгоценного Джексона, но никогда не могла этого доказать. И никогда не была до конца уверена, не так ли, бабушка? — с издевкой спросил он, приближаясь к кровати. — И знаешь что? Твой сукин сын — и я говорю это в буквальном смысле — в тот день пытался вышибить себе мозги. Когда я вошел, дуло ружья было у него во рту. Так набрался, что не соображал, что делает. Я даже собирался посмотреть, как он разбрызгает мозги по всему дому.
Но потом он увидел меня. И, должно быть, решил прихватить с собой, потому что начал прицеливаться. И я понял, что если что-нибудь быстро не сделаю, то на обои брызнут мои мозги. А я не хотел умирать, представляешь? Бог знает почему, но мне всегда хотелось жить. Поэтому я схватил ружье и просто пристрелил ублюдка. Как ты и думала.
Сморщенный рот Эстер шевелился в бессильном бешенстве, но двигаться она не могла, и только рука еще сжималась конвульсивно.
— И вот что я тебе скажу. Передай от меня привет Джексону, когда встретишься с ним в преисподней. Теперь уже скоро.
Покидая этот дом смерти с лежащей в нем старухой, Люк вроде бы должен был испытывать облегчение. Но он почему-то чувствовал себя дерьмом. Он не закончил то, зачем приехал. Да, сделать удалось даже больше, чем он мог надеяться: заполучил Рэчел Коннери, забрал свой денежный запас, свел счеты со старой каргой, которая до сих пор являлась к нему в кошмарах.
Но осталось еще одно дело.
Ночь. Самолет застрял на взлетно-посадочной полосе в Мобиле, ожидая, когда поднимется туман. Рэчел смотрела в окно, наблюдая за стекающими по стеклу дождевыми каплями и не замечая отражающийся в нем собственный пустой взгляд. Мысли вертелись вокруг одного: она могла забеременеть. Или заразиться СПИДом.
Она не была уверена, какую напасть предпочла бы, будь такая возможность. Если у Люка Бардела СПИД, значит, он обречен вместе с ней, и смерть — малая цена за подходящую месть. Если дойдет до этого.
Но умирать не хотелось. Подростком она пыталась покончить с собой, но без особого успеха. Всегда выпивала столько таблеток, чтобы ее вырвало, резала себя бритвой лишь настолько, чтобы было больно. Если не присматриваться специально, то и не заметишь тонких беловатых шрамиков, пересекающих запястья. А она не подпускала никого настолько близко, чтобы присмотреться.
Рэчел не знала точно, когда ее оставило желание покончить с собой. Заметила она это не сразу. Когда все становилось совсем уж плохо, она всегда могла пофантазировать о своей смерти, и реальный мир растворялся в относительной незначительности.
Но мало-помалу это прошло. Самоубийство перестало представляться выходом, пришло понимание того, что надо разгребать кашу, которую сама же и заварила.
За одним — другое. Прежде она предпочитала обвинять других, особенно свою семью, за то, что все в ее жизни пошло наперекосяк, но потом, хотя и относительно недавно, эта привычка тоже исчезла. Она пришла к неприятному, неприемлемому заключению, что сама в ответе за свою жизнь. Стелла умерла. Как и прошлое.
И все равно, размышляла Рэчел, лучше уж умереть, чем забеременеть. Чем носить ублюдка Люка Бардела.