У меня слабое сердце.
Бетани говорила Адаму, что он не должен рассчитывать на то, что она в любой момент будет рядом с ним. Почувствовав, что он полюбил ее, она исчезла из его жизни, потому что боялась, что с ней может произойти то, что случилось с ее матерью, сестрой, Гарри Лейбурном. Может, еще больше она боялась стать таким человеком, как ее отец, опасалась, что способна на то, в чем столько лет безосновательно его подозревала.
Бетани увлеклась трагической фигурой Лиззи Сиддал, покончившей жизнь самоубийством.
Ее мать погибла во время купания, и Бетани хотела сфотографироваться в образе Офелии, которая утонула.
Бетани не боялась смерти, она считала ее ответом, средством решения многих проблем, своеобразным выходом...
Наташа подъехала ко входу в студию. Никаких признаков жизни: офис архитекторов закрыт на выходные. Ей следовало найти способ и выведать у Адама, где живет Джейк Ромилли. Первое, что она сделает в понедельник утром – спросит об этом у Кристин.
Наконец она дома! Наташа вставила ключ в замочную скважину. Он не проворачивался. Она перевернула ключ и вставила по-другому. Безрезультатно. Значит, дверь незаперта. Она попыталась успокоиться, говоря, что все к лучшему. Если Джейк Ромилли вернулся в ее дом, то это, по крайней мере, избавляет ее от необходимости его разыскивать.
Она толкнула дверь. Борис не выбежал навстречу хозяйке с радостным лаем. В доме было жарко натоплено. Она проскользнула в гостиную. Остро пахло дымом, мелькали блики пламени.
Свет исходил от ярко пылающего очага. Борис с довольным видом растянулся у камина, в кресле сидел Маркус. Он читал «Сны прерафаэлитов», как будто никуда и не уезжал.
Наташа почувствовала, как из глаз покатились слезы.
Он посмотрел на нее, закрыл книгу.
– Извини, что хозяйничал здесь в твое отсутствие, но было очень холодно.
Он встал, и она упала в его объятия, надолго замерла, боясь пошевелиться. Потом стерла слезы, не заботясь, что он заметит, и никак не могла сказать, как она рада его видеть.
Из кухни в комнату проникали аппетитные запахи еды.
– Я подумал, что ты голодна, – сказал он, глядя ей в глаза. – Боюсь, не могу предложить тебе ничего особенного. Только то, что я сумел обнаружить в твоих полупустых шкафах.
Это было правдой лишь отчасти. Пахло поджаренной курицей и картошкой. Картошка у нее в закромах водилась, но курицы – точно не было. Маркус привез ее с собой.
Он предложил пойти прогуляться, пока не подоспеет ужин. До наступления темноты оставалась еще пара часов.
Они сели в «Санбим».
– Странное название, Фиш-Хилл[9], – сказал Маркус, когда они стояли на вершине холма, тяжело дыша после долгого подъема. – Здесь нет ни озера, ни реки, ни моря.
Место было необычным и красивым. Наверное, когда-то очень давно здесь плескались воды океана. Наташа рассказала ему, что название произошло от отпечатка ископаемой рыбы, найденного в заброшенной каменоломне. Она объяснила, что известняк у них под ногами – не более чем останки древних ракушек. Она взглянула на него:
– Мы находимся на высоте восьмисот футов над уровнем моря, так что, я полагаю, неудивительно, что рыба...
Он засмеялся:
– ... окаменела.
Они замолчали, но она краем глаза продолжала следить за выражением его лица. Ей хотелось узнать, о чем он думает, но она была счастлива просто оттого, что он рядом. Некоторые из вещей, надетых на нем, были Наташе незнакомы. Темно-синие джинсы, мохнатый коричневый пуловер. Замшевая куртка желто-коричневого цвета, когда-то висевшая в ее гардеробе. Она знала, что, когда Маркус ее носит, рукава куртки всегда согнуты, сохраняя форму его рук.
Он полной грудью вдохнул прозрачный воздух, заложив одну руку за спину, а ладонь второй, подобно капитану корабля, приставил козырьком к глазам, изучая открывающиеся виды, знакомые Наташе до мелочей.
Древние поля и выдержавшие проверку временем каменные стены, которые настолько вписывались в ландшафт, что, казалось, были здесь со дня сотворения мира. Далеко на горизонте, словно вырезанные на фоне темнеющего неба, возвышались хребты Малверн Хиллз, вдоль них тянулась дорога на Винчкомб, поднимаясь из долин Северна и Эйвона. Вечная, таинственная тропа, уходящая куда-то в доисторические времена. Всего в нескольких милях на юго-запад от Сноузхилла находились могильные холмы эпохи бронзового века, там были обнаружены останки воина 3000-летней давности; массивные земляные укрепления кельтов в Багендоне; крепость на вершине Берхилла; огромный земляной вал в Белас Кнап, похожий на спину огромного кита. Недалеко от того места, где они стояли, высоко в горах пересекались древние дороги.
– Когда стоишь здесь, – произнес Маркус, – прошлое кажется таким близким... Словно, сделав шаг назад, можно оказаться там. Как ты думаешь, это иллюзия?
Она знала, какое прошлое он имеет в виду, но не могла решиться заговорить об этом сейчас.
– Я могу подсчитать его, – ответила она. – Моя бабушка могла помнить похороны королевы Виктории. Ее прародители родились во времена Французской революции. Девяносто поколений назад, и можно попасть в эпоху, когда родился Иисус. Если смотреть с этой точки зрения, время сжимается, правда?
Маркус повернулся к ней, пропуская через пальцы темную челку.
– Я скучал по всему этому.
Когда они спускались, он взял ее под руку.
Именно сюда Наташа привезла Маркуса, когда они впервые проводили вместе уик-энд в Сноузхилле. Прошлое, настоящее и будущее скользили параллельно, словно тектонические плиты, смещающиеся под землей.
Тогда, на обратном пути, они остановились, чтобы выпить кофе из термоса, который предусмотрительно захватили с собой. Они сидели в высокой траве с подветренной стороны каменной стены, разукрашенной пятнами лишайника, передавая друг другу единственную чашку. Воздух был наполнен жалобным пением чибисов и щебетанием скворцов. Внизу два мальчика запускали разноцветных воздушных змеев, один в форме райской птицы, второй – в виде космического корабля.
– Ты хочешь иметь детей? – спросил тогда Маркус.
– Как – здесь, сейчас?
Он улыбнулся.
– Если хочешь.
Потом добавил:
– А если серьезно?
Несмотря на то что они познакомились пять дней назад и проводили вместе время всего лишь во второй раз, этот вопрос показался Наташе абсолютно естественным.
– Да, – ответила она, и ее воображение взметнулась высоко, как воздушный змей. Ей представились совместный отдых среди заступов и лопат и рождественские деревья.
Позже она ему сказала:
– Я боюсь, что если у меня будут дети, то я могу...
Общепринятый психологический факт. Обиженные могут стать обидчиками, а брошенные – теми, кто предает.
– Я уверен в том, что ты сделаешь все возможное, чтобы дать своим детям то, чего сама была лишена.
Именно это он сделал для нее. Рассеял окружавшую Наташу непроглядную темноту, прогнал все страхи и призраки. Подарил ей спокойный ночной сон.
– Если у тебя родится девочка, как ты ее назовешь?
– Кэтрин.
Он посмотрел на нее так, будто услышал нечто разоблачительное, вытянул длинную травинку из пучка под ногами и подбросил ее, словно хотел узнать направление ветра.
– Почему?
– Этим именем назвалась моя мать. Оно величественное и сильное. Подходит и для России, и для Англии. Екатерина Арагонская, самая известная жена Генриха VIII, и Екатерина Великая, знаменитая русская императрица.
Сейчас он сказал, повернувшись к ней:
– Ты очень понравилась Кэти. Мне жаль, что я не собрался познакомить вас раньше.
– Это я должна была просить у тебя прощения.
– Считай, что попросила.
Вся беда заключалась в том, что необходимо было произнести еще множество других слов, которые так и остались невысказанными.
Они вернулись в Садовый тупик. Наташа пошла на кухню, чтобы накрыть на стол. Маркус снова разжег огонь. Как в старые добрые времена...
Когда она ставила на стол блюдо с курицей и картошкой, то заметила, что Маркус забрал почту и аккуратной стопкой сложил на столе. Наташа не обратила на нее внимания.