Приехавший вошел во двор. Это был Бруно. Значит, он жив и оправился от своей раны. Невыразимая радость наполнила сердце несчастной молодой девушки. Предвкушение близкого свидания заставило ее забыть собственные тяжелые дни заключения.
Вскоре у двери ее комнаты послышались шаги и голоса.
Лили вскочила в радостном волнении. Она узнала голос Бруно, разговаривавшего с доктором Самсоном.
— Ручаюсь вам, что это свидание будет иметь для нее только благоприятные последствия, — уверял Бруно. — Я не могу обманывать себя относительно положения моей невесты, но надеюсь, что она, во всяком случае, недолго будет находиться в вашем заведении. Скажите, пожалуйста, что вы вывели из ваших наблюдений?
— До сих пор я не могу еще сказать ничего определенного относительно хода болезни, — заявил доктор. — Но в любом случае всякое волнение противопоказано ее состоянию. Директор разрешил вам свидание, но я как врач настаиваю, чтобы вы сократили его до минимума и не заводили с больной серьезных разговоров, могущих вывести ее из равновесия.
— Я понимаю, — согласился Бруно.
— В любом случае я должен присутствовать при вашем свидании.
При этих словах дверь отворилась.
Лили бросилась в объятия Бруно.
Едва ли в палате больницы для умалишенных проходила когда-нибудь подобная встреча.
Лили плакала от радости. Бруно, стесняясь выражать при постороннем свои чувства, прижал ее к груди и поцеловал в лоб.
Он был бледен, не оправился еще полностью после тяжелой раны, но он был жив и он приехал!
— Бруно, о Бруно!.. Вот где мы встретились!.. — воскликнула Лили дрожащим от волнения голосом. Это были первые слова, которые она в состоянии была произнести.
— Бедняжка моя, что тебе пришлось пережить! И что еще предстоит?..
— Нет, теперь все хорошо. Ты спасен, ты жив, ты не забыл меня. Теперь я снова могу надеяться.
— Да, ты права, дорогая. Надежда не должна оставлять нас. Для тебя я готов на все. Я многого тебе не могу пока что сказать, но знай, что мы боремся за тебя, и борьба еще не окончена.
— Ты видел графиню, Бруно?
— Нет, Лили, да и не хочу ее видеть.
— Есть ли какие-нибудь известия о Марии?
— Пока что очень скудные. Полицейский инспектор Нейман предполагает, что она, судя по всему, уехала в Америку — так получается по всем данным.
— Это все неверно, Мария умерла. Я видела ее труп своими глазами.
— Я слышал, что ты опознала ее, но ты ведь могла и ошибиться.
— Нет-нет, я не ошиблась. Это была Мария. Кроме глаз, есть еще и сердце, оно-то никогда не позволит ошибиться.
— Будем надеяться, Лили, что все это со временем объяснится, откроется истина, а до той поры ты должна находиться здесь. Поверь, у меня есть причины так считать. Или тебе здесь совсем невыносимо?
— Первый день мне было тяжело, очень тяжело. Но я пересилила себя и теперь стараюсь привыкнуть.
— Потерпи, дорогая. Гаген и я делаем все, чтобы распутать это темное, страшное дело.
— Главное, что ты поправился, дорогой мой Бруно. Теперь я могу без страха смотреть в будущее.
— Лили, дорогая моя! Хоть бы скорей наступил день, когда я смогу вызволить тебя из этой тюрьмы. Но нельзя рассчитывать на скорое обличение истинных виновников. Действовать надо очень осторожно. Ты ведь уже поняла, наверное, с каким опасным противником мы имеем дело.
— Ужасно! Я боюсь даже думать о замке.
— Пока мы сделали только первые шаги. С самого начала все было так ловко подстроено, что даже я поверил. Гаген первый объяснил мне все ужасные хитросплетения преступного замысла, цель которого — погубить тебя и присвоить твое состояние, — поведал Бруно, понизив голос.
— Прошу не шептаться! — воскликнул Гедеон Самсон. Он внимательно вслушивался в каждое их слово.
Бруно с неприязнью взглянул на психиатра, но сдержал себя, не выдал своего раздражения. Он, Бруно, уедет, а Лили оставаться здесь. Как бы этот рыжий докторишка с бегающими глазками не выместил на ней свое неудовольствие.
Он переменил тему и начал рассказывать о своем выздоровлении. Потом сообщил, что ненадолго съездит проведать мать и постарается как можно скорей возвратиться.
Лили всеми силами пыталась продлить свидание, но отпущенное им время пролетело так быстро, что она и опомниться не успела, как Гедеон Самсон объявил, что свидание окончено. Пришлось подчиниться.
Обняв еще раз Лили, Бруно простился с ней и вышел, обещав приехать снова как можно скорей. Встретив в коридоре надзирательницу Дору Вальдбергер, Бруно попросил ее заботиться о Лили, объяснив, что он — жених несчастной девушки, и дал денег.
Этот жест произвел на сиделку разительное впечатление. Она приняла деньги и, с рабской почтительностью поцеловав Бруно руку, обещала делать для бедной больной все мыслимое и немыслимое, призывая в свидетели Господа Бога и всех святых.
Проходя по двору, Бруно несколько раз оглядывался на окна больницы, из которых сквозь решетки одни помешанные улыбались ему и приветливо кивали, другие грозили кулаками и корчили устрашающие гримасы.
С печалью в сердце сел он в поджидавший его экипаж. Он молил Бога защитить несчастную девушку, беспомощную и слабую, волею судеб угодившую в сумасшедший дом…
Бруно уехал, и Лили решила, что ей ничего пока не остается, как покориться своей участи и терпеливо ждать избавления. Однако ее решимости хватило ненадолго.
Крики и безумный смех, доносившиеся отовсюду в любое время дня и ночи, угнетали ее. Девушка понимала, что никогда не сможет к ним привыкнуть, и с ужасом думала о тех долгих днях и неделях, может быть, даже месяцах, которые ей предстоит провести здесь.
В комнате Лили не было вмурованной в стену лампы, поэтому ночью там царил полнейший мрак, — тем более что ночи стояли осенние — пасмурные, темные.
Как-то ночью она дремала на постели, прислушиваясь к завыванию ветра, немного заглушающего крики и смех.
Вдруг ей почудилось, что подле нее стоит Мария Рихтер, бледная как смерть, с гримасой страдания на лице.
— Мария, ты ведь умерла! Ты умерла? — спросила ее Лили.
— Да, Лили, — ответил призрак. — Я мертва. Ты меня больше не увидишь. Я должна была умереть за тебя. Кто-то из нас двоих должен был умереть, и смерть поразила меня.
— Как! Ты должна была умереть за меня? — вскричала Лили.
— Я не жалуюсь. Мне теперь так хорошо…
В эту минуту Лили почудилось, что дверь в ее комнату отворилась, и на пороге показалась фигура фон Митнахта. Холодный пот выступил на лбу несчастной. Она протянула руки к Марии, ища защиты, но та уже исчезла. Между тем Митнахт приближался. Она слышала его осторожные шаги. До нее доносился угрожающий шепот. В отдалении вдруг мелькнуло лицо графини. Лили вскрикнула и… проснулась.