— Сбежал из зверинца?
— Очевидно. В этих лесах немало…
— Но он все ближе!
— Вы не боитесь? Una lonza leggiera е presta molto, che di pel mac…[12]
— Генри!
— Вот и наше снадобье…
— О, не таким же способом, конечно! — и она слегка подалась назад, видя, что лоснящееся, шелковистое, гибкое создание, зловещее в своей красоте, быстро приближается.
— Однако, — проговорил Дарнли, — аллею позади перегораживают павильон и стена, прохода в живой изгороди также не видать: боюсь, мы в ловушке… Но и будь здесь выход, леопард догнал бы нас, попытайся мы бежать.
— Спасите меня — умоляю!
— Вы настаиваете?
— Разумеется!
— Но как?
— Вы не вооружены?
— Нет… у меня только это… — сказал он, отцепляя от пояса изогнутое лезвие крошечного индийского кинжала, игрушку с агатовой рукоятью. — Но он лишь способен поранить, а рана, без сомнения, приведет зверя в бешенство…
— Генри! Как близко! Он остановился! смотрит на нас!
— Пусть смотрит. Со стороны может показаться, что вы взволнованы…
— Нет! Нет! Я не взволнована… Но спасите меня…
— Мы можем сейчас же покончить…
— Это ужасно! Спасите меня, молю!
— Вы все же настаиваете?
— О да! — произнесла она, не понимая, как мог он ее спасти, но с давних пор убежденная в способности его воли творить чудеса; он и впрямь перевел взгляд со зверя на нее, проговорив:
— Я могу спасти вас, но лишь одним путем — утратив часть себя. Скажите же, долго ли мне после этого придется ждать?
— Утратив часть?.. Я не пони… В любое время, когда захотите! Только спасите меня от…
— Завтра?
— Смотрите — он снова бежит к нам! Да! В любой миг…
— На рассвете?
Зверь был уже в трехстах футах от них.
— Да!
— Вы согласны?
— Да, да… Смотрите!
— Вы обещаете?
— Да!
Дарнли без дальнейшего промедления поднял кинжал; три быстрых удара разрезали у плеча его кафтан, и он рывком оторвал и бросил на землю рукав, оставив руку обнаженной; после чего граф, в такой же степени ученый анатом, в какой и охотник-космополит, знакомый с привычками животных, погрузил лезвие в свою плоть в той точке плеча, где плечевая кость соединяется с лопаткой в головке суставного гнезда, затем рассек ближайшие сосуды, мышцы, надкостницу, а после, искусно повернув кинжал, вставил острие между хрящами сустава. Его действия были такими молниеносными и одновременно точными, что он почти закончил операцию, прежде чем Ровена, побледневшая от удивления, успела понять, что происходит; и только когда она заметила поток крови, хлынувший по сделавшейся белой руке, увидела его сурово сжатые челюсти, точно высеченные из гранита, она все поняла и издала крик, а зверь, нюхавший воздух едва ли в шестидесяти футах от них, громко заскулил…
Отбросив кинжал, Дарнли охватил свое левое запястье правой рукой, потянул и вырвал руку из плечевого сустава; он успел вовремя, ибо глаза зверя уже зажглись зелеными искрами хищного желания, — и когда леопард пополз, прижимаясь брюхом к земле, извиваясь и готовясь к прыжку, Дарнли взмахнул оторванной рукой, как палицей; рука полетела, крутясь, и упала прямо перед мордой зверя.
Леопард с мгновенным восторгом набросился на этот дар небес.
Подождав с минуту, пока леопард не приступил к трапезе, наклонив голову набок и грызя руку с зажмуренными глазами, Дарнли стал угрожающе наступать на него, топая ногами; леопард, схватив добычу и рыча, отступил вниз по аллее; Дарнли вновь двинулся вперед, и леопард от неожиданности снова попятился; так они добрались до конца аллеи, где зверь прыжком скрылся из виду.
Все это время Ровена стояла, окаменев; но увидев, что граф возвращается, она побежала с холма к нему; он прижимал к левому плечу кушак и был бледен, как кобылье молоко. В ее лице также не было ни кровинки — она понимала, что Дарнли выкупил ее жизнь ценой своей крови.
— Видите ли… я должен… оставить вас, — выдохнул он, дыша неровно и коротко, громко выпуская воздух из посиневших губ, но по-прежнему улыбаясь; и, произнеся «Я должен вас оставить», он небрежно глянул влево, как на прореху в одежде.
И она:
— О, Генри, умоляю! умоляю! врача…
— Это ни к чему, — задыхаясь, произнес он со всей бесстрастностью, доступной смертному. — Я остановился в «Отель д’Эспань», неподалеку… Я вернулся… чтобы сказать вам… до свидания.
— Ах, Генри! — промолвила она, положив руку на его правое плечо, а он, нежно глядя на нее, спросил:
— Вы наконец отдаете себя мне?
12