Рейчел мигом повисла у него на шее, и он стал страстно ее целовать.
После этого она сказала ему:
— Но ты делаешь это только из жалости, Уолтер. Скажи правду, ты влюблен в Энни?
Он, как Петр, сразу отрекся.
— Это ты так говоришь!
— Нет, влюблен, — настаивала она, наполненная блаженством его отречения.
— Ха! Нет. И никогда не был. Ты та самая девушка, что мне нужна.
Вернувшись, они вошли в дом порознь: он первым, она же еще двадцать минут ждала на улице.
Дом был маленьким, и поэтому сестры спали вместе в комнате на втором этаже; Уолтер в задней комнате на втором этаже; миссис Эванс в задней комнате на первом этаже, а передняя комната первого этажа служила «гостиной».
Девушки обычно ложились спать одновременно, и в тот вечер, когда они раздевались, произошла ссора.
Сперва — долгое молчание. Затем Рейчел, чтобы что-то сказать, указала на новые перчатки Энни и спросила:
— Много дала за них?
— Деньги и благодарность, — ответила Энни.
С этого началось.
— Ну, нет необходимости грубить, — сказала Рейчел. Она была счастлива, она была в раю и презирала Энни в тот вечер.
— А все-таки, — сказала Энни, помолчав минут десять перед зеркалом, — а все-таки, я никогда не бегала бы так за мужчиной. Я лучше умру.
— Ума не приложу, о чем ты говоришь, — промолвила Рейчел.
— Не притворяйся. Мне было бы стыдно за себя, будь я на твоем месте.
— Что ты болтаешь? Маленькая дура.
— Это ты дура. Вешаться на человека, который и знать тебя не желает. Как еще ты можешь назвать себя?
Рейчел рассмеялась — счастливо, но угрожающе.
— Не беспокойся, девочка моя, — сказала она.
— Только подумать, каждый вечер выходить на улицу, чтобы попасться мужчине на глаза! Так знай, девочка моя, это отвратительно!
— Правда?
— Ты же не станешь отрицать, что была сегодня вечером с мистером Теегером?
— Нет, не была.
— Врешь! Любой поймет по твоему радостному лицу.
— Ну, предположим, что была, и что из этого?
— А то, что женщина, я считаю, должна быть приличной; женщина должна уметь управлять своими чувствами, а не выставлять себя напоказ. Поверь, мне противно думать об этом!
— Вот и не думай, и не ревнуй, моя милая.
Нежная Энни вспыхнула!
— Ревновать? К тебе?!
— Знаешь, для этого нет никакой причины — пока что.
— Я не ревную! И причины никогда не будет! Ты считаешь мистера Теегера сумасшедшим? На твоем месте я бы сперва вставила несколько фальшивых зубов!
Так Энни пала в бездну вульгарности; но она знала, что лишь этим способом сможет добраться до Энни, ткнуть, как раскаленным прутом, в нервный узел ее страданий; и в самом деле, при этих словах лицо Рейчел стало напоминать добела раскаленное железо, и она вскричала:
— Оставь мои зубы! Мужчина смотрит не на зубы! Мужчина смотрит на хорошо сложенную женщину, а не на пухленькую коротышку!
— Спасибо. Ты очень добра, — ответила Энни, испуганная яростью похлеще своей собственной. — Но все же, Рейчел, глупо говорить, что я ревную к тебе. Я знала мистера Теегера за шесть месяцев до тебя. И тебе недолго осталось его знать, потому что я не хочу, чтобы здесь позорили мать, и это для него неподходящее место. Я легко могу уговорить его съехать как можно…
Услышав это, Рейчел взвилась и грозно подняла руку, готовая влепить Энни пощечину.
— Только посмей заставить его съехать! Я разорву твою маленькую…
Энни заморгала глазами, вздрогнула, всхлипнула: в ней больше не осталось боевого духа.
Так продолжалось две недели. Однако после того вечера враждебность между сестрами настолько усилилась, что Энни перебралась в заднюю комнату первого этажа и спала теперь с миссис Эванс, терявшейся в догадках. Что же до Уолтера, то сердце его было расколото. Он любил Энни; он был очарован и загипнотизирован Рейчел. В другое время и в другой стране он женился бы на обеих. Каждый день он приходил к другому решению, не зная, как поступить. Одно было очевидно — без обручального кольца не обойтись, и он купил кольцо, не зная сам, которой из девушек собирается его вручить.
— Послушай, девочка, — сказал он Энни в поезде по дороге домой, — пора с этим кончать. Управляющий, похоже, не торопится откручивать вентиль, так что давай мы просто поженимся, и дело с концом.
— Втайне?
— Ну да. Твоя мама и сестра не должны знать, хотя бы еще какое-то время.
— И ты будешь продолжать жить у нас?
— Ну конечно, пока суть да дело.
Она заглянула ему в лицо и улыбнулась. Все было решено. Но два дня спустя, возвращаясь домой с молитвенного собрания, он встретил Рейчел; поначалу он вел себя искренне и отстраненно; но затем совершил невероятную глупость, поддавшись слабости и отправившись с ней на прогулку по улицам; кончилось тем, что Уолтер получил от нее так же легко дарованное согласие выйти за него — и на тех же условиях, что и в случае Энни.
Когда Уолтер на следующий день вошел в обеденный час в контору регистратора, чтобы подать уведомление о браке, он по-прежнему пребывал в состоянии мучительной нерешительности относительно имени, которое намеревался связать с собственным.
Когда чиновник попросил назвать имя «другой стороны», Уолтер помедлил, переступил с ноги на ногу и ответил:
— Рейчел Эванс.
Только на улице он вспомнил, что «Рейчел» было именем обеих девушек; таким образом, свобода выбора все еще оставалась за ним.
По закону, между «уведомлением» и бракосочетанием должно пройти не менее двадцати одного дня, и Уолтер, хотя и проявил слабохарактерность, сообщив сестрам о своем шаге, был достаточно осторожен, чтобы держать их в неведении относительно точной даты. Между тем, некогда чистая совесть причиняла ему немалые муки, он чувствовал, что барахтается в сетях, боялся говорить с Богом и плыл, точно щепка, по реке случайностей.
И только случайность в конце концов прибила его к берегу. За пять дней до свадьбы наступил неприсутственный день, и он договорился с Рейчел, что они пойдут в этот день в Гайд-парк; она должна была ждать его в два на условленном месте. В два часа дня Рейчел ждала Уолтера на углу, поигрывая своим зонтиком, прохаживаясь туда и сюда и возвращаясь на прежнее место. Но Уолтер не появлялся, и она не могла понять, что произошло. Может быть, они не поняли друг друга или он не заметил ее? Это было невероятно, но больше ей ничего не приходило в голову. В любом случае, в Гайд-парк она отправилась одна, чувствуя себя покинутой, скучая в одиночестве и питая смутную надежду встретить Уолтера там.
Случилось же следующее: Уолтер был на полпути к месту свидания с Рейчел, когда его встретила на улице Энни; та собиралась провести день с замужней подругой в Страуд-Грин, но вернулась, поскольку муж подруги заболел. При виде Уолтера ее лицо осветила улыбка.
— Гарри заболел гриппом, — сказала она, — поэтому я не смогла остаться и развлечь бедную Этель. Куда ты идешь?
Впервые за двенадцать лет, прошедших со дня его «обращения», Уолтер, сильно покраснев, сознательно солгал.
— Просто иду в школу, — сказал он, — посмотреть, как там дела.
— Ну, я открыта для предложений, если какой-нибудь добрый друг будет так добр, — ласково сказала она.
В то утро Уолтер поклялся себе, что женится на Рейчел, и этому обету он поклялся теперь следовать. Тем более была причина в последний раз «погулять» с Энни.
— Тогда давай, старушка, — весело произнес он. — Куда мы пойдем?
— Давай пойдем в Гайд-парк, — сказала Энни. И они пошли в Гайд-парк, причем Уолтер то и дело ощущал укоры совести при горьком воспоминании о напрасно ожидав-шей его Рейчел.