Я уже провалился в сон, когда кровать прогнулась под тяжестью тела Пусс. Она пробралась под простыню, под одеяло, прижалась ко мне, длинная, теплая, хрупкая, нежная. От ее плоти мою ладонь отделяла легкая, словно шепот, ткань.
– Просто обними меня, – шепнула она. – Ночь кажется слишком темной для одиночества.
Слова звучали неразборчиво, ритм дыхания очень скоро сменился, оно стало глубже, обнимавшие меня руки упали.
Через три дня, в четверг, вскоре после полудня мы вчетвером поехали в Саннидейл. Конни Альварес вела переднюю машину, черный, заляпанный грязью “понтиак” недавней модели с мощным мотором и откидным верхом. За ней сидела Джанин. На прямых отрезках дороги я изо всех сил старался не упускать их из виду. Пусс то и дело вполголоса упоминала “Дейтону” и “Себринг”[15].
– Все это кажется полным безумием, – сказала она. – Ты действительно думаешь, будто этот забавный с виду старичок судья знает, что делает?
– Этот забавный с виду старичок судья Руфус Веллингтон знает, что делает каждый. И каждое утро пристально оглядывается по сторонам. – Я в последний миг затормозил, успел повернуть взятую напрокат машину и устремился вперед за далекой точкой, предположительно “понтиаком”. – Есть какие-нибудь вопросы по поводу твоей маленькой роли?
– Ха! Способна ли блистательная рыжая обитательница большого города вскружить голову юристу из молодых да раннему? Откроет ли Стив Бессекер, робкий консультант из сосновых лесов, подробности местного крючкотворства этой эффектной девице? Но у меня есть вопрос по этому поводу.
– Какой?
– Ты не слишком внимателен к деталям, Макги. Надо ли мне идти ради общей цели на все? Должна ли я в случае необходимости затащить этого мужлана в постель или тебя это совсем не волнует?
Я рискнул бросить на нее быстрый взгляд – встретил ответный, прищуренный, вопросительный, сексуально вызывающий. И осторожно заметил:
– Я всегда считал, что, если морковка болтается на слишком длинной веревке, осел ее сцапает и утратит стимул тащить груз.
– Аналогию отвергаю, а мысль одобряю, сэр. Вызов должен быть брошен с обеих сторон, иначе какое же равенство полов. Поэтому я продолжал:
– С другой стороны, на мой взгляд, каждый лучше всех судит о собственных устремлениях и наилучшим образом оценивает соответствующие стимулы и реакции. По-моему, подобные ситуации варьируются.
– Пытаешься изобразить себя сукиным сыном?
– Полагаю, мы оба пытаемся. Задумчиво помолчав, она сказала:
– Просто чтобы покончить с этим ко всем чертям, Макги, как тебе понравится мое сообщение, что морковку я постараюсь держать на максимально короткой веревке?
– Киллиан, должен признаться, занудность и старомодность позволяют мне с удовольствием играть роль собаки на твоем сене. Я предпочитаю некую исключительность чувств.
– Романтическую исключительность?
– Если так тебе больше нравится.
– Спасибо, так мне нравится больше. Да будет так. Теперь у меня есть желание защитить свою честь. Поэтому предположим, что и ты позаботишься о своей.
Встреча с мистером Уиттом Сандерсом, президентом Национальной банковской и трастовой компании Шаваны, была назначена на двенадцать. Я заметил на берегу пустой “понтиак”, припарковался рядом и предоставил Пусс двигаться своей дорогой, пожелав ей удачи. Войдя в банк, увидел Конни и Джанин, сидевших в дальнем офисе со стеклянными стенами перед солидным мужчиной за солидным столом. Секретарша проводила меня, постучала в дверь и распахнула ее передо мной.
Сандерс встал, протянул руку через стол, одарил меня молодецким рукопожатием. У него были рыжеватые волосы, крупное, покрытое красноватым загаром, шелушащееся лицо, округлый животик, сеточка морщин от улыбок и морщины от воздействия ветра и солнца; руки красные, большие, как бейсбольные перчатки, а глаза точь-в-точь как две ягоды черники.
– Мистер Макги! – проревел он. – Очень приятно! Садитесь, устраивайтесь поудобней.
Так я и сделал, после чего он продолжал:
– Я только что заверил леди, что в этот трагический момент все мои симпатии на стороне миссис Бэннон. Можете быть абсолютно уверены, миссис Бэннон, банк сделает все возможное для ликвидации упомянутой собственности по максимальной цене. Определенные неудачные обстоятельства, сложившиеся в том районе, разумеется, затрудняют действия, но мы кое о чем договорились, и, по-моему, каждый признает это более чем справедливым. Фактически…
И тут вошел старичок судья Веллингтон 6 сдвинутой на затылок белой, как сметана, фермерской шляпе, из-под которой в разные стороны торчали пряди тоже белых волос, в запыленном темном костюме, от лацкана которого тянулась к нагрудному карману золотая цепочка часов. Портфель, его, вероятно, начал свой жизненный путь во время дебатов Линкольна с Дугласом[16]. Лицом он поразительно напоминал одного из диснеевских семи гномов, я не мог вспомнить, какого именно.
– Как жизнь, Уитт? – пробурчал он. – У тебя новые стенки? Чистюля.
– Руфус! Я слышал, вас вроде бы видели нынче в суде! Очень рад нашей встрече.
– Нет. Я пришел не затем, чтобы ты искалечил мне руку, Уитт. Мой артрит для разнообразия только что успокоился. Уймись и сядь.
Уитт Сандерс явно смутился:
– Руфус, если не возражаете, подождите снаружи, пока я не закончу с…
– С моим клиентом? Ну, даже такому шакалу, как ты, известно, что нельзя лишать клиента присутствия адвоката.
– Вы представляете миссис Бэннон?
– Почему бы и нет? Миссис Бэннон – близкая подруга присутствующей здесь миссис Конни Альварес, а миссис Конни – хозяйка и руководительница “То-Ко Гроувс” во Фростпруфе, расположенного у меня на задах. Ты, может, даже в этой глухомани слыхал, что ее сад насчитывает почти триста тысяч деревьев, саженцы апельсинов из Валенсии, и она за все время выдержала немало судебных баталий с Комиссией по цитрусовым, с Ассоциацией садоводов, с заводом по производству концентратов, где имеет пакет акций, обеспечивая меня на склоне лет постоянной работой.
Наблюдая за президентом банка, я видел, как солидный мужчина мало-помалу обращается в слух и даже изображает приветливость. Конни водила меня прогуляться по саду, и я понимал реакцию Уитта Сандерса. В первый год после смерти мужа Конни садами управляла по контракту команда менеджеров. Каждый дневной час Конни проводила с ними, каждый вечер училась и в конце года объявила, что хочет рискнуть и вести дело сама.
Проходя мимо трех огромных опрыскивателей, тяжело двигавшихся между геометрически правильными рядами деревьев, и поливальщиков, одетых как астронавты, я спросил, есть ли серьезные проблемы с вредителями. Конни расставила ноги пошире, возвела глаза к небесам и затянула:
– Уничтожаем червей-сверлильщиков, тлю, красный грибок, белокрылку, белый грибок, муху плодовую средиземноморскую, красного клещика, техасского клеща, червецов, листовую щитовку, ложнощитовку масличную, ложнощитовку мягкую, щитовку желтую померанцевую, восковую щитовку, снежную щитовку, апельсиновую щитовку, боремся с диктиоспорозом, с меланозом, с цитрусовыми гусеницами.., без конца боремся, и, если не подует хороший бриз, у нас будет едва ли полшанса потрясти нынешний рынок чертовски замечательным урожаем, который по сегодняшним ценам обходится мне на один доллар шестьдесят центов за ящик дороже выручки. – Она пожала плечами, шаркая ногой по песку. – Я предвидела перепроизводство и создала резерв. Эти цены утопят недоумков, производство сократится, уравновесится, и цена опять станет честной…
…В президентском офисе президент провещал:
– Прошу прощения, не понял, что вы та самая миссис Альварес.
– Та самая, и попросила судью помочь, если можно, моей подруге Джан Бэннон.
16
Публичные дебаты по вопросу об отмене рабства между кандидатами в сенат штата, будущим президентом США Авраамом Линкольном и Стивеном Дугласом, состоялись в октябре 1858 года.