– Мэри Смит – пеусона, сэр.
– Суперличный, частный, доверенный секретарь?
– М'жет быть, лучше пуосто сказать личный сек'етарь.
– Только, пожалуйста, не говорите, будто с ней можно встретиться только по предварительной договоренности.
Она секунду изучала меня, склонив головку, со слегка насмешливым выражением, забавляясь в душе – может быть, очень сильно. Оценить меня было не легче, чем кусок говядины с неразборчивым штампом Службы сельскохозяйственного маркетинга США.
– Не назовете ли свое имя, сэр?
– Макги, Т. Макги.
– Это в высшей степени необычно. Шанс весьма невелик.
– Сообщите ей, что я показываю карточные фокусы, что меня полностью так и не приручили, что моя физиономия покрыта глубокими шрамами от полученных в прежние годы рубленых ударов.
– В любом с'учае, вы забавный, – заключила она.
– Вполне! – подтвердил я.
– Пуисядьте, п'жалуйста. Я выясню, что она скажет, мистеу Макги.
Я осторожно сел в кресло, которое смахивало на синюю кухонную раковину со скошенным передним краем, водруженную на белый пьедестал; впрочем, оно оказалось удобнее, чем можно было предположить. Всегда чувствую себя в помещениях без окон как в ловушке. Тебя заманили, парень, и сейчас выскочат сразу из всех дверей. Я развернул новенький экземпляр “Форчун”, и на меня глянул седоватый тип с прозорливым и дружелюбным прищуром, рекламирующий добросердечную, расположенную по соседству электрическую компанию. По-моему, я его видел у кого-то по телевизору, когда он, захлебываясь в экстазе, убеждал страдающую аденоидами домохозяйку в достоинствах пива.
Англичаночка лопотала что-то в непомерно большой микрофон личного телефона, через какое-то время положила трубку и с явным облегчением и легким удивлением объявила:
– Че'ез несколько минут она выйдет, сэр.
Распашная, цвета слоновой кости дверь приемной слева от секретарши открылась, малютка мисс Мэри Смит вошла и зашагала ко мне, не удостоив секретаршу взглядом. Я отложил “Форчун”, встал. Она остановилась, не дойдя четырех шагов, и взглянула мне прямо в лицо снизу вверх. Эта в любом случае не из тех, кто помогает в офисе. Это та самая девушка, которую я видел с Ташем Бэнноном в верхнем баре международного аэропорта. С густыми прямыми темно-каштановыми волосами, ниспадающими блестящим потоком. В прошлый раз, глядя через весь зал, я не правильно оценил выражение ее лица. Это была не досада, не раздражение, это было полное, почти безжизненное равнодушие, абсолютно негативная реакция, своего рода вызов: “Докажи, что с тобой можно иметь дело, приятель”. Глаза не правдоподобные, благодаря дорогим изумрудным контактным линзам, тем более не правдоподобные, что сильный макияж увеличивал их размеры. А они и без того были большими. Кожа напоминала новенький безупречно гладкий пластик фирмы “Дюпон”. Маленький ротик вовсе не был сердито надутым. Подобное выражение попросту неизбежно при таких пухлых губках, верхней и нижней. Их искусно покрывала розоватая изморозь. Белая блузка, синяя юбка – униформа сиделок в больницах и в офисах.
Она смотрела на меня снизу вверх, застыв, как восковой манекен в универмаге, вопросительно приподняв одну бровь на два миллиметра.
– У ваших бровей, – изрек я, – точно тот же оттенок, что и у волосатых гусениц. Детские воспоминания. Мы искали их осенью и смотрели, куда они ползут, на север или на юг. Считалось, будто это предсказывает, какая нас ожидает зима.
– Это подтверждает мнение Элизабет о вас как о довольно забавном субъекте. Здесь деловой офис.
– А я просто случайно ворвался с улицы, чтобы побеспокоить таких занятых деловых людей.
Она сделала шаг назад, полуотвернувшись:
– В таком случае, это все.
– Я хочу встретиться с Санто. Что мне надо сказать? Волшебное слово?
– Попробуйте произнести “до свидания”.
– Господи, до чего глупая и надутая спесью сучка!
– Это тоже не поможет, мистер Макги. Единственное, что помогло бы, – изложение вашего дела. Если бы мистер Санто не нанимал на работу людей, способных распознавать клоунов, все его время уходило бы на клоунов.., на чудаков и неудачливых проходимцев. Хотите получить от него деньги на летающую тарелку? – Она приложила к подбородочку пальчик и наклонила головку. – Нет, судя по виду, вы проводите много времени на воде и под солнцем. Морячок? Тогда дело наверняка связано с чепухой насчет карты острова сокровищ. Или с испанскими галеонами, мистер Макги? Принесли несколько подлинных старинных золотых монет, только что отчеканенных в Новом Свете? Доложу вам, у нас ежемесячно появляются в среднем человек десять таких, как вы. Так что либо говорите мне, либо никогда и никому больше. Ясно?
– Хорошо. Я скажу. Ровно столько, чтобы вы открыли мне дверь для встречи с Санто.
– Может быть, будем его называть мистер Санто?
– Но я не намерен стоять здесь и вести разговор, как последний гость на вечеринке с коктейлями. Хочу сесть за стол, а вы можете сесть с другой стороны и выслушать все, что я вам пожелаю сказать.
– Или все, что я пожелаю услышать. – Обернувшись к секретарше, она предупредила:
– Я буду в конференц-зале “Д”, Элизабет.
– Благодарю вас, мисс Смит, – смиренно ответила англичаночка.
Я толкнул стеклянную дверь перед маленькой мисс Мэри Смит и последовал за ней вниз по коридору. Она шагала деловой походкой, по всей видимости, сознательно стараясь не допускать никакого покачивания и свободных движений крепкого задика, что удавалось ей только отчасти.
Конференц-зал “Д” представлял собой загородку десять на двенадцать. Однако противоположная двери стена была сплошь стеклянная, с видом на расположенную через Бискейнский залив невероятную архитектурно-кондитерскую мешанину Майами-Бич. Солнце поблескивало и сверкало в потоках машин между Джулиа-Таттл-Козвей чуть к северу и жилыми кварталами рядом с Венириэн-Козвей чуть к югу. Зал был серый, с шестью серыми креслами вокруг красного стола переговоров. У одной стены стоял неглубокий застекленный серый стеллаж, где на красном фоне была выставлена весьма разношерстная коллекция белых пластмассовых шестеренок, зубцов, стержней и втулок разных размеров, похожих на произведения Луизы Невельсон[24].
Я вполне логично предполагал, что Элизабет, как обычно, включила в конференц-зале “Д” систему прослушивания, пока мы шагали по коридору. Выглянув в стеклянную дверь, секретарша могла проверить, в какую комнату мы вошли.
Я вызубрил с Мейером соответствующую терминологию. Мэри Смит села напротив, преисполнившись скептицизма.
– Я биржевой делец, Мэри Смит, но отнюдь не жучок. Моя специальность – максимализация сферы доходов от прироста капитала. Получаю достаточно из некоторых других источников, так что федеральная служба не классифицирует меня как профессионала и не причисляет все это к прямому доходу. Это выше вашего разумения?
– Ни в коей мере! Фактически, вы почти израсходовали свое время, мистер Макги.
– Я не собираюсь сбывать Санто горящие акции. Не хочу привлекать его к каким-либо операциям синдиката. Мне не требуется никаких действий с его стороны, даже осведомленности о деталях, пока он не войдет в дело. Речь идет не о пяти и не о десяти центах. Это ценные бумаги, зарегистрированные на бирже. Ну, я обычно участвую в чем-то вроде неформального синдиката. Каждый сам за себя, но мы одновременно делаем одинаковые шаги. Дела у нас идут так успешно, что какое-то количество уплывает на сторону. Я сейчас откопал одни бумаги, и было бы чертовски здорово не потерять преимущество из-за чрезмерных утечек. Может, мне удалось бы занять позицию по этим акциям, а потом устроить демонстрацию интереса со стороны какого-нибудь агрессивного фонда. Но они работают в открытую и покупают слишком большие блоки.
Я вопросительно посмотрел на нее.
– Я слушаю, – сказала она. – Ваше время еще не истекло.
– Так вот, я там и сям слышал, будто Санто влезает в неплохие на первый взгляд дела. И по-моему, ему хватит ума не влезать слишком далеко, потому что, если действовать чересчур круто и чересчур быстро, все в один миг взлетит вверх по лестнице, и я лишусь шанса использовать покупательную способность маржинального счета для поддержания двойного роста. Ему придется действовать через несколько счетов и приготовиться продавать небольшие пакеты, гася инерцию, если акции начнут расти слишком быстро.
24
Невельсон Луиза (1900 – 1988) – американка русского происхождения, скульптор и график, автор рельефов, которые представляют собой открытые коробки во всю величину стены, заполненные абстрактными композициями из дерева.