Недавно я развязал себе руки. Моя старушка “Мисс Агнес”, “роллс" – пикап, была необычайно проворной, разгонялась с места до шестидесяти миль в час примерно за сорок секунд, а развив бурную и шумную деятельность, упорно не желала останавливаться. Таким образом мы с ней медленно приближались к дорожной катастрофе, от которой нас отделял все утончавшийся волосок. Я отправился покупать новую, совершал пробные поездки и обнаружил, что все они фантастически разгоняются, все мгновенно останавливаются, и все дьявольски мне опротивели.
Поэтому я пошел искать судно, которым можно было бы пользоваться, вместо машины. Оставил “Мисс Агнес” для проселочных дорог, “Флеш” – для открытого моря и стал совершать деловые поездки на “Муньеките”, а если бы мне понадобился автомобиль, есть трудолюбивый мистер Херц, еще более услужливый мистер Эйвис и мистер Нэшнл[7], питающие надежду переехать друг друга насмерть. Желая купить и доставить из Лодердейла то, чего нельзя купить в Байя-Мар, я мог выйти за покупками на “Муньеките”. Приятно плыть по реке через город и слышать в отдалении лязг крыльев столкнувшихся автомобилей, скрежет бамперов и сирену “скорой”.
Мы с Джанин ели в кухонном баре мотеля сандвичи с сыром и ветчиной, а маленький Джимми при каждом своем появлении получал от матери пару легоньких нежных шлепков. Имена двух старших мальчиков я позабыл, и пришлось их улавливать в разговоре. Джонни и Джоуи. Джоуи большой парень. Шесть лет. Джонни четыре с половиной.
Сообразив, что нигде не видно Тайлера, негра, работавшего у них во время моих прошлых приездов, высокого, жилистого, веселого нестареющего мужчину темно-шафранного цвета, с лицом ученого и сверхъестественным даром диагностировать неполадки в морских двигателях, я спросил, не выдался ли у него выходной.
– О, Тайлер от нас ушел.., должно быть, месяцев восемь назад. Таш очень расстроился. Знаешь, как хорошо при нем было! Впрочем, теперь.., тоже неплохо. Наверно, мы все равно не смогли бы платить ему при нынешнем положении дел.
– Из-за дороги?
– И многого другого.
– Например?
– Думаю, если Ташу захочется, чтобы ты выслушал горестную историю, он лучше сам все расскажет. Скажу только одно, Тревис Макги. – Она прищурилась и стукнула кулачком по пластиковому столу. – Бежать отсюда мы не собираемся!
– Кто-то пытается вас заставить?
– Лучше поговори об этом с Ташем.
– Можешь раздобыть сиделку на нынешний вечер?
– Что?
– Нарядись пошикарней, пошатаемся втроем по Броуард-Бич, найдем выпивку и закуску, домой вернемся поздно и всю дорогу будем орать песни.
Ее узкое лицо озарилось:
– Вот это мне нравится!
И Таш, вернувшийся с двумя другими светлоголовыми отпрысками, выразил одобрение. Сиделка была под рукой. Джан объяснила, что они сдали одной супружеской паре плавучий дом за особую плату. Молодые ребята, лет по двадцати с небольшим. Живут в том плавучем доме, возле которого стоит старый желтый фургон. В другом, в дальнем конце, – пара пенсионеров. В данный момент сданы всего два.
– Их зовут Арли и Роджер Денн, – добавила Джанин. – Немножечко странноватые. Неопрятные с виду. Он делает забавные статуэтки и украшения из раковин, она вяжет, пишет безвкусные морские пейзажики, а как только достаточно наработают, загружают фургон, едут и продают поделки в сувенирные магазины. Порой на это уходит два дня, иногда неделя.
Арли Денн явилась выполнять обязанности сиделки точно вовремя, и я согласился насчет неопрятности. Это была мягкая, сдобная, очень бледная девушка с длинными прядями светло-русых волос, с широко расставленными равнодушными водянистыми голубыми глазами, тихим певучим голоском, вечно разинутым ртом, в белой мужской рубашке – грязной, в бледно-голубых шортах – грязных, с босыми ногами – тоже грязными. Я понял, почему Джанин перед уходом покормила детей.
Отведя катерок от причалов, я передал его Ташу. Солнце садилось за нашими спинами, мы скользили по длинным, широким извивам Шавана-Ривер, мимо мангровых деревьев и белых цапель, вышли в большой залив, где на север вверх по фарватеру двигался кеч[8], банальный, как красочная открытка, под парусами, которые солнце окрасило в оранжевый цвет, перед ним пролетела диагональю нестройная стая пеликанов, направляясь на птичий базар, падая и поднимаясь по подсказкам летящего вожака.
Коснувшись огромной лапой двойных дросселей, Таш вопросительно поднял брови, и я жестом изобразил толчок. Джанин в красивом желтом платье сидела на яркой обшивке транца моторного отсека, короткие черные волосы теребил ветер, лицо сияло от наслаждения скоростью, новыми впечатлениями, дуновениями вечерней прохлады после дневной жары.
У городской пристани Таш замедлил ход, мы прошли вверх по туннелю, под мостом, вдоль береговых пляжей. Я оставил лодку в местечке под названием Бич-Марин, где, по словам смотрителя, ничто ей не помешает. Мы прошли три квартала пешком в хороший известный мне ресторанчик. В тридцати шагах от ресторана Джан, опираясь одной рукой на могучее плечо Таша, переобулась, сменила сандалии на туфли на высоком каблуке, достав их из соломенной сумки.
Выпивка была хорошая, бифштексы хорошие, вечер почти хороший. В любой супружеской жизни погода порой портится, выкидывает самые разные фокусы. Медленное крушение, медленная потеря всей ставки, вместо ожидаемых выигрышей, – это может отравить счастливейшие сердца. В их случае ненастье было кратковременным. Просто капало то и дело, омрачая забавы и развлечения.
Из сказанного я уяснил общий смысл ссор, споров и сожалений. С год назад у них был шанс выбраться, на участок нашелся покупатель, Джан хотела смириться с потерями и уехать. Они потеряли бы процентов десять вложенного, если не считать времени, потраченного на тяжелый труд. Но Таш утверждал, что это всего-навсего временное невезение. На самом деле никто не пытается поставить на карту против них. Все наладится. Всегда все налаживается.
Кроме тех случаев, когда становится хуже.
Таш вообще не хотел разговаривать на эту тему. Для него это было все равно что скулить. Пускай дело зайдет подальше, а потом он рванет, схватит мяч и зашвырнет его ко всем чертям в центр поля.
Впрочем, кажется, они неплохо провели время. Может, это был лучший вечер за много месяцев. Небо безоблачное, мы спешили обратно через залив, с трех сторон окруженные розовым светом. Таш высвечивал для меня бакены мощной лампой на держателе, которая отбрасывала тонкий луч на милю. Мы пришвартовали катер, а когда шли к мотелю, в пыль упали первые крупные капли. Надвигался сильный дождь. Толстая сиделка подпрыгивающим галопом помчалась в свой арендованный плавучий дом.
Должно быть, выпало дюйма три осадков за час, который мы просидели в баре Бэннона, попивая домашнее виски и рассказывая небылицы.
Вернувшись в отведенный мне номер и начав готовиться ко сну, я решил навестить “Муньекиту”, проверить, справилась ли она с проливным дождем и выключилась ли автоматическая трюмная помпа, как было обещано. Воздух был чистый, голодные москиты еще не роились. Посвежевший от дождя ветер дул с запада. Лодка была в полнейшем порядке, а оглянувшись, я обмер от неожиданности при виде массивной фигуры Таша Бэннона.
– Мне не хватает шума старого горбатого моста при ветре с реки, – проговорил он. – Движение небольшое, а доски громыхали. К этим звукам привыкаешь и даже не слышишь, а когда они исчезают, скучаешь.
– Поставят новый?
– Не здесь, – вздохнул он. – В трех милях выше по реке. Для меня это очень чувствительно. Потеряю почти всех клиентов с той стороны. ТТА хочет забрать мост себе. Хочет официально закрыть к нему дорогу. Мы отправились на открытые слушания и наделали много шуму, но ТТА в этом округе получает все, чего пожелает.
– Таш, если тебе надо как-то помочь продержаться здесь, пока дела не наладятся…
– Забудь. Спасибо, но забудь. Это просто затянет крушение.
– Все пропадет?
– Наверно.
– Ты не можешь продать?
– Что продать? Нашу долю по закладной? Пойди спроси в банке, сколько она, по их мнению, составляет. – Он зевнул. – Черт, я всегда был довольно хорошим торговцем. Неплохо умею продавать товар. Беда в том, что терпеть не могу это дело. Спокойной ночи, Макги. И еще раз спасибо. Хороший был вечер. Это нам помогло. Это нам позарез было нужно.