– Детские игры, – вздохнул Мейер. – Причем разорительные для вас, друзья мои.
Мы вышли, подошли к машине, остановились, и я предложил забросить доктора в мотель. Он сел на переднее сиденье. Я закрыл дверцу, оглянулся, протянул руку Престону Ла Франсу:
– Пресс, по-моему, мы действительно вошли в дело. Увидимся через несколько дней. Составьте соглашение насчет опциона Карби.
– Конечно, Трев. Обязательно составлю.
На его физиономии было страдальческое, серьезное и озабоченное выражение, как у надеющегося попасть в дом пса, которому не хочется мокнуть под дождем.
– Надеюсь, все ваши проблемы благополучно уладятся.
– Какие? А, кошмар с моим племянником.
– Мальчик наверняка проявил лишнее рвение. Знал, что вы вместе с его отцом использовали все законные возможности, чтобы заставить Бэннона бросить бизнес. Должно быть, попробовал обескуражить его другим способом.
– Возможно. И постарался замести следы. Я бы назвал это чем-то вроде несчастного случая. Фредди никого не хотел убивать. По-моему, когда его найдут, он точно расскажет о происшедшем, и его, может быть, согласятся не признавать виновным в убийстве. У Монаха полно рычагов в этой части штата. Трев.., как вы думаете, скоро утвердят сделку?
– Дело нескольких дней. Не волнуйтесь по этому поводу. Он пошел прочь. Я обошел вокруг автомобиля, сел и поехал.
– Голубиная какашка.., таракашка, – пробормотал Мейер. – Ну, как я выглядел?
– Истинный профессионал. Великий прирожденный талант, доктор.
Я полез в нагрудный карман, вытащил целую зеленую квитанцию и передал ему. Он выудил из своего кармана маленькую катушку скотча, разорвал бумажку на три части, склеил их липкой лентой.
Я дважды повернул направо, остановившись на боковой улице позади отеля. Он вернул мне квитанцию и спросил:
– Так скоро?
– Почему бы и нет? Пока известно, что Гарри еще у себя в кабинете, а также известно, где находится старина Пресс. Обожди прямо здесь. Не уходи, профессионал.
Я свернул за угол, вошел в отель через боковую дверь, проследовал через старомодный вестибюль к стойке. Гарри был один, раскладывал по ячейкам почту.
Я протянул квитанцию и объявил:
– Выиграл!
– Быстро, сэр.
– Ваша правда!
И он вынес конверт.
– Гарри, – сказал я, – если хотите и дальше дружить с мистером Ла Франсом, лучше не напоминайте ему об этом небольшом фиаско. Он был так уверен в своей правоте, что ужасно рассердится.
– Понял, сэр.
Я вернулся к машине, отвез Мейера в мотель. Отдал ему сорок тысяч, вернул свой чрезвычайный запас в потайное место в багажнике автомобиля.
Было ровно три тридцать. Когда я снова вошел в номер мотеля, Мейер беседовал по телефону со своим брокером в Лолердейле. Положил трубку, посмотрел на записанные им цифры.
– Кажется, пришел ответ, Тревис. И вовсе не от Мэри Смит. “Флетчер индастрис” поднялись сегодня с одной и одной восьмой до шестнадцати и трех восьмых за пакет в девять тысяч четыреста акций. Таким образом, сегодня Джанин Бэннон заработала десять тысяч двести пятьдесят баксов.
– Сегодня?
– Ну, пока. Я хочу сказать, окончательный результат дня еще неизвестен, но будет весьма близок к этому. Индекс Доу стоит чуть выше пяти пунктов. Ты, кажется, удивлен. А, понятно. Сегодня утром перед отъездом я открыл для нее наличный маржинальный счет, не дожидаясь доверенности, которую ты забыл мне отдать. Положил достаточно для покупки тысячи акций и приобрел их за пятнадцать с четвертью.
Я отдал ему доверенность. Он сунул ее в кейс, вытащив из него всю поддельную корреспонденцию “моему дорогому Людвигу”, и фальшивую документацию о размещении завода.
– Итак, – констатировал Мейер, – шанс оправдался. Теперь я избавлюсь от этих денег, положу остальное на ее счет для оплаты приказа, отданного мною сегодня утром перед открытием. Еще на две тысячи пятьсот акций. Счет в результате поднимется максимально. Потом мне придется сидеть и следить за бегущей строкой, день за днем, с десяти утра до половины четвертого. Носи мне сандвичи. – Он взмахнул поддельными письмами и документами. – Теперь, когда все это превращается в конфетти и смывается, может, сердце мое сбавит темп, как ты думаешь?
Он пошел с ними в ванную, а я позвонил по кредитной карточке в офис Санто и после короткого ожидания услышал голос Мэри Смит.
Для убедительности следовало говорить тоном отфутболенного мужчины.
– Это Макги, – молвил я. – Какое решение принял Санто?
– Ох, Трев. Я с таким нетерпением ждала звонка, дорогой.
– Не сомневаюсь. Так что он решил?
– Я сначала хочу сказать тебе кое-что, так как подозреваю, что ты бросишь трубку, если сначала получишь ответ на вопрос.
– Можно выдумать вескую причину, которая не позволит мне это сделать?
– Милый, причина очень веская – мой проклятый телефон. Я знала, что это ты, хватала трубку, а он все продолжал безобразно гудеть прямо в ухо. – Тон интимный, ласковый, убедительный.
– Неплохая попытка, детка.
– Но это правда! В самом деле! Почему ты уверен, что меня не было дома? Если тебе так уж хочется изображать из себя старого ворчливого медведя, позвони в телефонную компанию и спроси, действительно ли некая Мэри Смит устроила адский скандал днем в субботу. Мне из офиса передали твое сообщение, я оставила там свое на случай, если ты перезвонишь.
– По крайней мере, звучит неплохо, мисс Смит.
– Тревис, я понимаю, как ты, наверно, расстроен и зол.
– Почему из телефонной компании не приехали починить телефон?
– Они, собственно, поклялись, будто с ним все в порядке. Проверяли и проверяли, а когда я заставила их приехать еще раз, привезли инструменты и установили новый.
– Который тоже не работает. И не работал в субботу вечером.
– Я.., меня не было.
– Ты сказала, уик-энд у тебя свободен. Почему же не сидела дома? А в четыре утра в воскресенье утром, детка?
– Я.., мне сказали, у тебя другие планы, милый.
– Кто?
– Честно сказать, я поехала в Лодердейл, только чтобы тебя найти. Видела твою фантастическую яхту, милый. Какая, должно быть, на ней роскошная жизнь! Один человек мне сказал, может быть, ты в компании на другом корабле, я пошла, и какая-то очень странная девушка объяснила, что я тебя не застала, но ты можешь вернуться. И я стала ждать. Хочешь, выясни у тех людей. Многие, наверно, твои друзья. Очень.., живая компания. Потом вернулась та странная девушка, говорит, ты ушел с другой девушкой и, должно быть, уже не вернешься. Так что.., видишь, я правда старалась… – Убедительно возбужденный тон затухал постепенно, становясь монотонным, смертельно усталым.
– Даже в четыре утра тебя не было дома? Наверно, хорошо развлекалась.
– Не слишком. Но вполне.., приятно. Я.., позвонила одной старой подруге.., и она пригласила меня к себе, и было очень поздно ехать обратно, и меня оставили ночевать, милый.
– Так когда ты явилась домой?
– По-моему.., около десяти вчера вечером. Я провела у них весь день. А что, дорогой? Ведь у тебя было свидание, правда? Какой смысл мчаться домой, пыхтеть у телефона? Ты, в конце концов, мог логично предположить, будто я тебя продинамила, и сказать, ну и черт с ней, с Мэри Смит, и с ее вшивым бифштексом. Разве я не заработала никаких оправданий, отправившись в такую даль искать тебя?
– И все из-за испорченного телефона, – удивленно охнул я. – Наверно, нас злой рок преследует.
– Наверно, – согласилась она и явственно тяжко вздохнула.
– Тогда часов в девять жди гостя, милашка. Идет?
– Ой, нет, милый! Прости.
– Что теперь?
– Ну… По-моему, злой рок еще действует. Я.., н-ну.., у моих друзей стоит в доке суденышко. Они живут на канале, пригласили меня на катер, а я, неуклюжая идиотка, как-то споткнулась и рухнула с пристани головой вниз прямо на палубу. Честно, прямо совсем разбита. Выбралась, потому что ждала твоего звонка, приехала домой, приняла горячую ванну и легла в постель. А сегодня весь день ковыляю, как престарелая леди.
– Господи, милочка, ты, видно, сильно ушиблась. Что же ты ушибла?
Она издала усталый смешок: