— Что не так? — поинтересовался я.
— Сильная магия, — перевёл Макфа.
— А кто мог такое сделать?
Шаманы зашептались, но орк вдруг резко махнул рукой, чтобы присутствующие замолчали.
Потом он долго что-то говорил. Макфа внимал, и, едва верховный жрец закончил, повернулся ко мне:
— Каждый на этом свете служит какой-то цели. Ничто и никогда не происходит просто так. Драконы — древнейшие существа. О них ходит много легенд, и одна из них гласит, что они пришли в этот мир, чтобы навсегда уничтожить его. Великий Дракон, даровавший тебе своё сердце, сделал это не по своей воле. Его принудили, или взяли сердце обманом.
— Кто взял? Зачем?
— Это может знать только тот, кто это сделал.
— И кто?
— Ты много хочешь знать, но сам ничего не даёшь взамен.
Тут в хижину зашёл какой-то гоблин и, вздёрнув руку вверх, что-то негромко сказал. Орк ответил и, прищурив взгляд, посмотрел на меня.
— Белый шаман хочет, чтобы ты принял участие в жертвоприношении, — сказал Маква.
Эта фраза уже меня заставила напрячься.
— О чём он? — глухо спросил я.
— У тотемного столба мы принесём в жертву Боранну сердца тех, кто покусился на его…
— Чьи сердца? — тут уж я напрягся, вспоминая о Туре.
Вместо ответа Белый шаман встал, одел головной убор медведя и вышел вон. Следом пошли шаманы, а потом и я.
Мы прошли сквозь толпу гоблинов. Я крутил головой, пытаясь найти Тура.
На невысокую площадку у тотема притянули трёх каких-то людей. Один из них, сутуловатый широкомордый человек в рваном ратном убранстве, всё ещё что-то выкрикивал тянувшим его турора.
— Эй! Кто ты? — перекрикивая гул барабанов, спросил я.
Человек обернулся и уставился на меня нагловатым взглядом. Всё выдавало в нём плута и разбойника.
— Меня зовут Щукой, — оскалился человек.
— Отчего ты здесь?
— Поймали, сволочи.
— Ты ограбил их святилище?
— Ну-у… можно и так сказать.
— Тогда тебя сейчас казнят.
— Эка удивил!
— Кто тебя послал? — снова спросил я.
— Если освободишь, то всё расскажу.
В это время появился Белый шаман. Он вытянул свой нож, легко приподнял одного из связанных разбойников, и привычным точным движением рассёк ему горло. Кровь стремительно рванулась наружу, окрашивая снег под ногами человека в тёмный цвет.
Гоблины дружно закричали и верховный жрец вторым движением, вогнал нож прямо в грудь. Несколько секунд, в течение которых я слышал, как хрустели ломающиеся рёбра, и наружу извлекли сердце.
Я посмотрел на Щуку. Тот нервно покусывал губы и пялился то на орка, то на меня.
— Если вытянешь меня, я всё тебе поведаю, — снова крикнул он мне.
— А если соврёшь?
— А зачем? Ты ведь всегда меня можешь кончить.
— Верно…
Шаман схватил второго человека. Тот дико закричал и, кажется, обделался. В воздухе почувствовался характерный неприятный запах.
Вся процедура заняла около минуты и перед тотемом бросили и второе сердце.
— Постой! — крикнул я, дергая за рукав Макфу. — Скажи, чтобы ваш Белый шаман обождал.
— Что ты хочешь? Сам принести жертву? — перевёл чуть погодя вопрос Маква.
— Напротив. Я бы просил великого жреца отдать мне этого человека.
Тот факт, что я помог вернуть золотую фигурку Боранна, делал меня в некотором роде неприкосновенным. Тем более тут ещё роль почетного гостя. Можно было рискнуть.
— Отдать? Он осквернил наше святилище…
— Я это понимаю. Возможно ли выкупить его жизнь? Законы это не запрещают? — этого я наверняка не знал, но решил рискнуть.
— Возможно, — согласно кивнул Белый шаман. — Его жизнь стоит… стоит жизни кого-то другого. Кто хочет отдать свою жизнь, чтобы выкупить этого человека?
Понятно, что желающих не нашлось.
Я оглянулся и увидел саженях в двадцати фигуру Тура. Она возвышалась над гоблинами, будто скала над водой.
— Есть ещё один способ, — крикнул я. — Поединок. Я выступлю на стороне этого человека, а кто-то выступит на вашей стороне.
Повисла такая тишина, что я даже испугался, что оглох.
По лицам гоблинов стало ясно, что никто не хочет вступиться за честь племени.
— Если нет желающих, — снова подал голос я, — то вы можем назначить его по жребию.
Белый шаман демонстративно вытер свой нож и что-то сказал Макфе.
— Верховный жрец хочет сам заступиться за честь нашего племени.
Вот этого я никак не ожидал. Стало ясно, что сейчас заварится такая каша, расхлёбывать которую придётся долго.
— Надеюсь, парень, — сказал я Щуке, — у тебя действительно есть, что рассказать. Иначе я сам тебя разорву на части…
Щука сердито нахмурился, но ничего не ответил.
Туру удалось пробраться ближе. Он с пониманием посмотрел мне в глаза и сказал:
— Если ты проиграешь, то тебе, лишь вырежут сердце. А вот если победишь… то сердца могут вырезать нам троим.
Тут сотник кивнул на связанного разбойника.
— Может быть, — кивнул я. — Но риск того стоит. Этот парень может на вече поведать, кто и зачем его сюда послал.
— Мне и так понятно — это Демьян.
— А доказательства? Да и вопрос остаётся нераскрытым: кто нападал на поселок гоблинов? Навряд ли это кто-то из Молотовки.
— Наёмники?
Я пожал плечами, а потом спросил, кивая в сторону Щуки:
— Ты его знаешь?
— Нет. Он не из наших.
— Вот то-то и оно. А узнать хочешь?
Разговор прервал Макфа. Он потребовал, чтобы я оставил лук и колчан.
Я снял оружие и протянул их сотнику со словами:
— Если станет «горячо», то…
— Я тебя не брошу.
— Может, и зря…
Гоблины принесли ещё факелов и меня пригласили на площадку подле тотема.
13
Кровь стучала в виски, будто молотом. Воздуха не хватало катастрофически. Я загрёб пригоршню снега и жадно забросил его в рот.
Щука лежал на спине. Его закатившиеся под веки глаза и судорожное дыхание говорили о скором конце.
Нести его просто не было сил. Я опустился на снег, и устало поглядел в начинающее светлеть серое небо.
Утро выдалось тихим и морозным. Хотя этого самого мороза я уже не ощущал.
Досадно… Ох, как досадно! Зачем я решился спасти этого разбойника?
Дурак! Треклятый дурак!
Перед глазами вновь и вновь вставала темная фигура Тура. Его светящийся тончайшим голубым светом меч выписывал необычайные кренделя.
Понятно, что гоблины не ахти какие воины. Но они никогда и не брали своим умением сражаться, а только числом.
Вспышка. Тура окутал странный мерцающий шар. Брошенные в сотника топоры словно стукнулись о невидимую стену и с металлическим звоном отлетели в сторону.
Я помню, как на безымянном острове бился паладин с Проклятой Искрой.
Тур был крут. Его лицо было словно озарено изнутри каким-то невиданным диковинным светом. И ещё (в том мог бы поклясться) видел, как в его глазах сверкали, что говорится, молнии.
Удар — голова гоблина завертелась в воздухе. Снова удар и на землю свалилось разрубленное тело…
— Пить, — прохрипел Щука.
Его щёки побледнели. Ранение было слишком тяжёлым, и крови он потерял немало.
Я взял ком снега и, тающую от тепла руки воду, капля ха каплей, влил ему в перекошенный рот.
— Ты хоть перед смертью бы рассказал всю правду.
Щука пошамкал сухими губами.
— Валир-р… Вали-и…
Я наклонился чуть ниже.
— Что «Валир»? — спрашиваю, а сам думаю, что он явно бредит. Спрашиваю одно, а он о Валирах толдычет.
— Он сказал… мы плыли долго… Валир…
Я осторожно приподнял голову Щуки и снова накапал ему тающего снега. Парень жадно заглотнул воду, прижимая руками бурый от крови кусок ткани к разрубленному животу, и, чуть отдышавшись, повторил: