– Об актерах заботятся в последнюю очередь, – согласился я, – наш извозчик не перестает повторять, что люди ходят смотреть не на нас, а на костюмы.
– Поскольку вы молоды, вы шли достаточно быстро. И разумеется, не в одиночестве. Актеры по природе своей не могут без компании. Еще кое-что: ваша обувь покрыта дорожной пылью, тогда как гетры практически чистые, чего не случилось бы, иди вы позади повозки. В этом случае вы были бы покрыты пылью с головы до ног.
– Превосходно, ничего не скажешь, но как насчет моих мыслей?
Филдинг улыбнулся и сделал глоток сидра.
– Вы о женщине, которую вы оставили в Лондоне?
Я кивнул, подумав о распутнице Нэлл.
– Ну, каждый молодой человек, проживший в Лондоне год, непременно обзаводится любовницей – или же с ним что-то не так. А вы, как я могу судить, вполне нормальный юноша, мастер Ревилл.
Был ли это комплимент или легкая насмешка? Я так и не понял.
– Вполне естественно, что, будучи в отъезде, мысленно молодой человек возвращается к своей возлюбленной. С другой стороны, он уже вполне готов к новым похождениям, после столь продолжительного с нею общения. Так что он припоминает ее с грустью, и только.
– Я… Да, вы описали мое состояние весьма точно. – Я действительно не слишком много думал о Нэлл во время нашего трехдневного путешествия из Лондона, и мне стало почти стыдно.
– Я и сам прошел через подобное, – пояснил Филдинг. – Я тоже оставил женщину, когда в первый раз уезжал из города.
– Что с нею стало?
– А… – только и махнул он рукой.
– Вы сказали, мой отец – священник.
– Это так?
Было что-то трогательное в его стремлении оказаться правым и быть признанным таковым.
– Да, вполне, он был священником.
– Был?
– Мои родители погибли во время вспышки чумы… Меня тогда в деревне не было.
– Поэтому вы спаслись.
– Господь спас меня, так бы сказал мой отец. Но как вы догадались о его профессии? Вы должны обладать даром прорицания, не меньше.
– Никакой ворожбы, поверьте. Вы укрепили мою уверенность в правоте своей реакцией. Но еще до того вы сами сказали, что родились в деревне под Бристолем. Вы явно человек образованный, а в деревнях образование получают только дети священников, сквайров или школьных учителей.
– Так почему бы мне не оказаться сыном какого-нибудь учителя?
– Возможно, школьный учитель еще мог бы оказаться вашим отцом, но только не сквайр. Вы уж простите, мастер Ревилл, но сыну человека состоятельного просто не позволят присоединиться к труппе бродячих актеров.
– Это так, – согласился я. – Денег и респектабельности такое ремесло ему не принесет.
– Тогда почему вы за него взялись? – Филдинг поглядел на меня поверх стакана.
– Не знаю. Возможно, единственное тому объяснение – призвание. Так для моего отца призванием была его работа.
Я тут же пожалел о своих словах и благодарил Бога, что никто из труппы их не слышал. Я знал, с каким презрением воспринимаются там подобные сантименты.
– Призвание, однако, не столь высокое, как у вашего отца. Души грешников от вечного пламени вы не спасете, – заметил судья. – И не проведете их по тернистому пути к спасению.
– Пусть этим занимаются другие, вроде тех «Братьев» с рыночной площади. Меня мало заботит, куда направляются люди, – к спасению или прямиком в ад. Это не мое дело.
– Что ж, это вы сейчас так думаете, – загадочно улыбнулся Филдинг.
– Пожалуй, сэр, если вы не возражаете, я пойду в гостиницу к своим приятелям. Не то чтобы они волновались из-за моего отсутствия, но…
– Ну да, они ведь решили, что вы нашли себе на ночь одну из местных шлюх, – усмехнулся судья.
Я слегка покраснел и поднялся из-за стола. Адам Филдинг проводил меня до дверей и напоследок, как положено хозяину, поинтересовался моим самочувствием. Потом объяснил, как добраться до «Ангела», и пожал мне руку.
– Я удивлен, что вы не спросили, куда мы двинемся завтра, – вдруг сказал я. – Или вы уже знаете?
– Знаю, – кивнул судья. – Я сам прибуду туда в назначенный срок.
– В назначенный срок?
– С нетерпением жду новой встречи с вами в канун солнцестояния, мастер Ревилл.
– А ваша дочь?
– О, уверен, она тоже будет рада увидеть вас вновь.
Что ж, после такого непонятного ответа мне только и оставалось, что пожелать судье доброй ночи и отправиться в гостиницу. Теперь найти «Ангел» труда не составило, еще и потому, что чудесной июньской ночью небо оставалось достаточно светлым.
Ставни были закрыты, и свет за ними не горел, так что мне пришлось разбудить одного из конюхов, которому на ночь место нашлось только в стойле среди лошадей. Мальчишка показал мне заднее окно, оставлявшееся открытым как раз для припозднившихся постояльцев вроде меня.