Мне кажется, она всегда питала слабую безумную надежду.Я тогда только что закончил свою книгу о По́пе.Джейн Дин, моя машинистка, предложила ей однаждыПознакомиться с ее двоюродным братом,Питом Дином. Жених ДжейнДолжен был отвезти их всех на своем новом автомобилеМиль за двадцать в гавайский бар.Они подобрали Пита в четверть390 Девятого в Нью-Уае. Слякоть оледенила дорогу. НаконецОни нашли намеченное место – как вдруг Пит ДинСхватился за голову и воскликнул, что начистоЗабыл условленную встречу с товарищем,Который угодит в тюрьму, если он, Пит, не приедет,И так далее. Она сказала, что понимает.После его ухода молодые люди постоялиВтроем перед лазурным входом.Лужи были перечеркнуты неоном; и с улыбкойОна сказала, что она будет de trop и предпочла бы400 Вернуться домой. Друзья проводили ееДо остановки автобуса и ушли, но она, вместо тогоЧтобы ехать домой, сошла в Локенхеде.Ты вопросительно взглянула на запястье: «Восемь пятнадцать.(Тут время раздвоилось.) Я включу». ЭкранВ своем пустом бульоне породил жизнеподобную муть,И хлынула музыка.И хлынула музыка. Он бросил на нее один лишьвзглядИ пронзил благожелательную Джейн смертоноснымлучом.
Мужская рука провела от Флориды до МэнаКривые стрелы Эоловых войн.410 Ты сказала, что позднее нудный квартет —Два писателя и два критика – будет обсуждатьСудьбу поэзии на Восьмом канале.С пируэтом выпорхнула нимфа, под белымиКрутящимися лепестками, чтобы в весеннем обрядеПреклонить колени в лесу перед алтарем,На котором стояли различные туалетные принадлежности.Я поднялся наверх и правил гранкуИ слушал, как ветер гоняет шарики по крыше.«Взгляни, как пляшет нищий, как поет420 Калека» – это явно отдает вульгарностьюТого абсурдного столетия. Потом раздался снизу твой зовМой нежный пересмешник.Я поспел, чтобы услышать краткий отзвук славыИ выпить с тобой чашку чая: мое имяБыло упомянуто дважды, как обычно тотчас позади(На один топкий шаг) Фроста[9].(На один топкий шаг) Фроста. «Вы правда не против?Я успею на экстонский самолет, потому что, знаете,Если я не прибуду к полуночи с монетой…»А затем было нечто вроде кинопутешествия:430 Диктор сквозь туман мартовской ночи,Где издалека фары росли и приближались,Как расширяющаяся звезда, доставил насК зеленому, индиговому и коричневатому морю,Которое мы посетили в тридцать третьем году,За девять месяцев до ее рождения. Сейчас оно былоРябым и едва ли могло бы напомнитьТу первую долгую прогулку, беспощадный свет,Стаю парусов (один был голубой среди белых,В странной дисгармонии с морем, а два были красные),440 Человека в старом блейзере, крошившего хлеб,Теснившихся, невыносимо громких чаекИ одинокого темного голубя, переваливающегося в толпе.
«Это не телефон?» Ты прислушалась у двери.Молчание. Подняла программу с пола.Вновь фары сквозь туман. Не было смыслаТереть стекло. Только часть белого забораДа отсвечивающие дорожные знаки проходили, разоблаченные.
«А мы совсем уверены, что она поступает как надо?» спросила ты.«Ведь это, в сущности, свидание с незнакомым».450 Что ж, давай посмотрим предварительный показ «Раскаяния»?И, в полном спокойствии, мы позволилиЗнаменитому фильму раскинуть свой зачарованный шатер,Явилось знаменитое лицо, красивое и бездушное:Полуоткрытые губы, влажные глаза,На щеке «зернышко красоты», странный галлицизм,И округлые формы, расплывающиеся в призмеВсеобщей похоти.Всеобщей похоти. «Пожалуй», она сказала,«Я здесь сойду». «Это только Локенхед».«Да, хорошо». Держась за поручень, она вгляделась460 В призрачные деревья. Автобус остановился.Автобус исчез.