«Кто упустил бы случай повстречатьТакого знаменитого поэта?» Как милоБыло, что я приехал! Я отчаянно пыталсяЗадать свои вопросы. Их отметали:«В другой раз, как-нибудь, быть может». ЖурналистЕще ей не вернул ее заметок. Не следует настаивать.Она пичкала меня кэксом, все это превращая780 В идиотский светский визит.«Я не могу поверить», она сказала, «что вот это вы!Мне так понравились ваши стихи в Синем Журнале.Те, что о Мон-Блоне[49], У меня есть племянница,Которая поднялась на Маттерхорн. Вторую вещьЯ не могла понять. Я говорю о смысле.А самый звук, конечно… Но я так глупа!»
Она и впрямь была. Я мог бы настоять. Я мог быЗаставить ее рассказать мне большеО Белом фонтане, который мы оба видели «за пеленой».790 Но если (подумал я) упомянуть эту подробность,Она набросится на нее, как на духовноеРодство, сакраментальные узы,Мистически объединяющие нас,И тотчас наши души б оказалисьСестра и брат, трепещущие на краюНежного кровосмешения. «Ну, – сказал я, – мне кажется,Становится уж поздно…» Заехал я и к Коутсу.Он опасался, что засунул куда-то ее записки.Он достал свою статью из стальной картотеки.800 «Все точно. Я не менял ее стиля.Одна есть опечатка, не то чтоб важная:Гора, а не фонтан[50]. Оттенок величавости»[51].
Жизнь Вечная – на базе опечатки!Я думал на пути домой: не надо ль принять намекИ прекратить обследование моей бездны?Как вдруг был осенен мыслью, что это-то и естьВесь настоящий смысл, вся тема контрапункта;Не текст, а именно текстура, не мечта,А совпадение, все перевернувшее вверх дном;810 Вместо бессмыслицы непрочной – основа ткани смысла[52].Да! Хватит и того, что я мог в жизниНайти какое-то звено-зерно, какой-тоСвязующий узор в игре,Искусное сплетение частицТой самой радости, что находили в ней те, кто в нее играл.
Не важно было, кто они. Ни звука,Ни беглого луча не доходило из их затейливойОбители, но были там они, бесстрастные, немые,Играли в игру миров, производили пешки820 В единорогов из кости слоновой и в фавнов из эбена;Тут зажигая жизнь долгую, там погашаяКороткую; убивая балканского монарха;Заставляя льдину, наросшую на высоко летящемСамолете, свалившись с неба,Наповал убить крестьянина; пряча от меня ключи,Очки иль трубку. Согласуя этиСобытия и предметы с дальними событиямиИ с предметами исчезнувшими. Узор творяИз случайностей и возможностей.
830 В шубе, я вошел: Сибилла, яГлубоко убежден – «Закрой, мой милый, дверь.Как съездил?» Чудно – но важнее:Я воротился, убежденный в том, что могу нащупатьПуть к некой – к некой – «Да, мой милый?» Слабой надежде.
Песнь четвертая
Теперь я буду следить за красотою, как никтоЗа нею не следил еще. Теперь я буду так вскрикивать,Как не вскрикивал никто. Теперь я буду добиваться того, чего никтоЕще не добивался. Теперь я буду делать то, чего никто не делал.Кстати, об этом дивном механизме:840 Я озадачен разницею междуДвумя путями сочинения: А, при котором происходитВсе исключительно в уме поэта, —Проверка действующих слов, покамест онНамыливает в третий раз все ту же ногу, и В,Другая разновидность, куда более пристойная, когдаОн в кабинете у себя сидит и пишет пером.
В методе В рука поддерживает мысль,Абстрактная борьба идет конкретно.Перо повисает в воздухе, затем бросается вычеркивать850 Отмененный закат или восстанавливать звездуИ таким образом физически проводит фразуК слабому дневному свету, через чернильный лабиринт.
Но метод А – страдание! Вскоре мозгБывает заключен в стальной колпак из боли,Муза в спецодежде направляет бурав,Который сверлит и которого никакое усилие волиНе может перебить, меж тем как автоматСнимает то, что только что надел,Или шагает бодро к лавке на углу860 Купить газету, которую уже читал.
Почему это так? Не оттого ли, чтоБез пера нет паузы пера[53]И нужно пользоваться тремя руками сразу,Чтоб выбрать рифму,Держать оконченную строчку перед глазамиИ в памяти – все сделанные пробы?Или же развитие процесса глубже в отсутствии стола,Чтоб подкрепить поддельное и превознесть халтуру?Ибо бывают таинственные минуты, когда870 Слишком усталый, чтобы вычеркивать, я бросаю перо;Брожу – и по какому-то немому приказуНужное слово звенит и садится мне на руку.
вернуться
51
В оригинале «The majestic touch», что может означать, кроме того, «Величественный штрих (характерная черта)».
вернуться
52
Читатель, возможно, вспомнит слова Шейда в начале этой песни: «Я люблю высокие горы. От железных ворот / Ветхого дома, который мы там сняли, / Был виден снежный очерк, столь далекий и столь прекрасный, / Что оставалось лишь вздохнуть, как будто / Это могло помочь к ним приобщиться».
вернуться
53
В оригинале: «In penless work there is no pen-poised pause» – «В работе без пера нет паузы с зависшим пером».