– Подними! – приказал я снова.
Он все еще держал обломок шеста и, сделав еще один шаг и натянув свою привязь, внезапно попытался воткнуть сломанный конец мне в живот.
Датчанин действовал быстро, но я почти ожидал этого и перехватил его запястье левой рукой.
– Подними! – велел я в третий раз, крепко, до боли, сжав его руку.
На сей раз пленник послушался, наклонившись за палкой. Пытаясь ее достать, он крепко натянул свою привязь, и я полоснул лезвием меча по натянутой веревке. Хэстен упал вниз лицом, когда веревка порвалась. Наступив датчанину на спину, я упер в него кончик меча.
– Альфред велел привести к нему всех датских пленников, – обратился я фризам.
Все трое смотрели на меня, но молчали.
– Так почему же вы не отвели к королю этого человека? – вопросил я.
– Мы об этом не знали, господин, – ответил один из них. – Нам никто не сказал.
И это было неудивительно, потому что Альфред не отдавал такого приказа.
– Теперь мы отведем его к королю, господин, – заверил меня второй.
– Я сэкономлю вам время и силы. – Я снял ногу со спины Хэстена. – Вставай! – велел я на датском.
Затем бросил монету мальчику, державшему мою лошадь, сел в седло и протянул Хэстену руку, приказав:
– Садись сзади!
Фризы запротестовали, надвигаясь на меня с обнаженными мечами. Вытащив Осиное Жало, я отдал его Хэстену, который все еще не сел на коня, потом развернул лошадь к фризам и улыбнулся.
– Эти люди, – махнул я мечом в сторону толпы, – уже и так считают меня убийцей. А еще я тот самый человек, который сошелся в смертельном поединке с Уббой Лотброксоном на берегу моря и убил его. Я говорю это, чтобы твои друзья могли похвастаться, что ты пал от руки не кого-нибудь, а самого Утреда Беббанбургского.
Я опустил меч, нацелив острие на ближайшего ко мне фриза, и тот отшатнулся. Остальные, больше уже не жаждавшие драки, последовали его примеру. Хэстен сел сзади меня в седло, и я пришпорил лошадь, послав ее в толпу, которая нехотя расступилась.
Когда мы покинули ярмарку, я заставил Хэстена спешиться и отдать мне Осиное Жало.
– Как ты попал в плен? – спросил я.
Он рассказал, что был на одном из судов Гутрума, которые угодили в шторм, и судно его затонуло, но он вцепился в какой-то обломок и был выброшен на берег, где его и нашли фризы.
– Нас было двое, господин, но мой товарищ умер.
– Теперь ты свободен, – сказал я.
– Свободен? – не понял он.
– Теперь ты мой вассал, – пояснил я, – и принесешь мне клятву верности, а я дам тебе меч.
– Но почему ты так поступаешь? – изумился он.
– Потому что когда-то меня спас датчанин, – ответил я, – и мне нравятся датчане.
А еще Хэстен был очень кстати, потому что я нуждался в людях. Я не доверял Одде Младшему и боялся Стеапу Снотора, воина Одды, вот почему мне требовались в Окстоне мечи.
Милдрит, конечно, не хотела, чтобы в доме ее отца жили вооруженные датчане. Ей нужны были слуги и крестьяне, чтобы пахать землю и доить коров, но я заявил, что ее муж как-никак – лорд, а лордам просто необходимы воины.
Я и впрямь был лордом, лордом нортумбрийским. Утред Беббанбургский, вот как меня зовут. Мои предки, которые вели свой род от бога войны Вотана (датчане называют его Один), когда-то были полноправными властителями в Северной Англии, и если бы родной дядя бессовестно не украл у меня Беббанбург, когда мне было десять лет от роду, я бы все еще жил там, в безопасности – нортумбрийский лорд в своей омываемой морем крепости. Датчане покорили Нортумбрию, и король Риксиг, который во всем подчинялся им, словно кукла, которую дергают за веревочки, правил в Эофервике, но Беббанбург был слишком неприступен, чтобы датчане его взяли, и в этой крепости сейчас засел мой дядя, именовавший себя олдерменом Эльфриком. Датчане не трогали его, пока он не причинял им неприятностей, и я частенько мечтал, как однажды вернусь в Нортумбрию и потребую то, что принадлежит мне по праву рождения. Но вот только как этого добиться?
Чтобы взять Беббанбург, мне требовалась армия, а у меня имелся лишь один-единственный воин – молодой датчанин Хэстен.
А ведь помимо дяди у меня в Нортумбрии были и другие враги. Ярл Кьяртан и его сын Свен, потерявший из-за меня глаз, с радостью бы меня убили, а дядя еще и заплатил бы им за это. Так что сейчас мне в Нортумбрию лучше не соваться. Но я туда еще непременно вернусь. Этого жаждала моя душа, и я хотел бы вернуться туда вместе с моим другом Рагнаром Младшим: он был жив, его корабль выдержал шторм. Я услышал это от священника, который следил за переговорами близ Эксанкестера. Он заверил меня, что ярл Рагнар входил в делегацию знатных датчан, явившихся от Гутрума.