— Не думаю.
— Говорите же, шевалье; мне надоели ваши загадки. Если страна, куда вы едете, привлекательна, то, клянусь честью, я отправлюсь с вами. Говорите же, там веселятся?
— Одни утверждают, что там спят, другие — что там мечтают. Я узнаю об этом завтра.
— Должно быть, вы увидитесь с Луи де Фонтаньё?
— Ох! Бедный малый! Что вы такое говорите? Очень надеюсь не застать его еще там, куда я отправляюсь сам.
Маргарита взглянула на шевалье с изумлением и испугом: она поняла его слова. Шевалье расхохотался.
— Ну да, — сказал он, — завтра, между одиннадцатью часами утра и полуднем я пущу себе пулю в лоб. Я необычайно рад, что вы, приставив мне нож к горлу, вызвали меня на откровенность. Теперь вы обязаны завтра в назначенный час вспомнить обо мне, и, клянусь вам, очаровательная сударыня, что такая общность мыслей необычайно облегчит последние минуты моей жизни.
— Да вы сошли с ума!
— Я прошу Бога, чтобы я еще часов двенадцать оставался сумасшедшим.
Маргарита глубоко задумалась.
— Простите, прелестная красавица, — продолжал г-н де Монгла, — но мне еще предстоит съесть три обеда, расплатившись за них такими же тремя карточками, что и ваша: мне не хотелось бы оставить о себе память как о человеке, который не умел жить.
— Шевалье де Монгла, — внезапно заговорила молодая женщина, — чувствуете ли вы какое-нибудь отвращение к женитьбе?
— Смотря по обстоятельствам.
— К женитьбе на богатой женщине.
— Всю свою жизнь я старался победить свои антипатии к женитьбе; в подобном случае, я думаю, они не устоят.
— Даже если бы эта женщина звалась Маргаритой Жели?
— Почему бы нет?
— Тогда не убивайте себя, шевалье, вот вам моя рука.
Казалось, г-н де Монгла не был ни удивлен, ни взволнован.
— Ах, — откликнулся он, — стыдно было мне, человеку находчивому, не догадаться, что вы ищете себе мужа. В самом деле, милейшая красавица, вынужден вас заверить, что вы нигде не найдете титул за меньшую цену; мне шестьдесят семь лет, я несколько склонен к апоплексии, которой вы и так уже стольким обязаны; и, как бы это ни выглядело со стороны, из нас двоих вовсе не я, возможно, получу от этой сделки большую выгоду; ведь, само собой разумеется, ни вам, ни мне ничего другого и не нужно.
Маргарита кивнула в знак согласия.
Господин де Монгла встал и откланялся.
Мадемуазель Маргарита Жели поднялась и сделала перед ним реверанс: все было решено.
Подобное решение старого дворянина, хотя и принятое in extremis, все равно вызвало всеобщее осуждение. Парижские друзья г-на де Монгла отвернулись от него, не дав себе труда изображать притворство, когда они его избегали.
Впрочем, сам шевалье нисколько не выглядел обеспокоенным; к тому же он был настолько занят, что ему было не до таких пустяков; все свое время шевалье делил между официальными визитами, которые он наносил своей красавице-невесте, и чрезвычайно долгими застольями, которые ежедневно устраивались им в нижней зале гостиницы, где он проживал, в компании с незнакомым господином весьма отвратительной наружности, со дня решения о женитьбе следовавшим за ним как тень.
Маргарита светилась от радости; она достаточно знала свет, чтобы оценить всю силу того, что совершалось; она ожидала увидеть самых негодующих в тот день, когда госпожа графиня де Монгла будет давать свой первый бал. Однако она никак не могла привыкнуть к характеру будущего супруга. Шевалье ухаживал за ней со всей учтивостью, принятой в XVIII веке, но при этом сохранял свой обычный насмешливый тон, и часто молодой женщине приходилось хмурить брови от колких намеков, которые позволял себе старый дворянин, несмотря на то что он из предосторожности всякий раз приукрашивал свои остроты и прикрывал их шипы цветами галантного обхождения.
Но это не было помехой, способной уравновесить преимущества, которые Маргарита находила в предстоящем ей союзе. И вот настал день, когда этому союзу предстояло свершиться. Свадьба должна была пройти без особого блеска. Маргарита даже отказалась от белого подвенечного наряда, на что она в своем качестве девицы имела право претендовать, как и любая другая; но это вовсе не означало, что ей не следовало быть красивой, и Маргарита заказала себе необычайно роскошный туалет, хотя наслаждаться его зрелищем призваны были только четыре свидетеля, которые должны были сопровождать супругов, и почтенный магистрат, которому предстояло соединить их руки.
В день свадьбы г-н де Монгла, по-видимому, не особенно торопился. Назначенный в муниципальном совете час давно уже прошел, но ни жених, ни его свидетели не появлялись.