К несчастью, если шевалье все же продвигался вперед, то преследуемое им животное, скользя, словно уж, между ногами мужчин, задевая юбки дам и гризеток, тоже двигалось вперед; и в этой гонке с препятствиями преимущество могло бы оказаться не на стороне шевалье, если бы, бросившись в боковой проход в крепостном валу и пробежав около восьми шагов, он не оказался бы рядом с этим четвероногим.
Это на самом деле был спаниель, так сильно поразивший воображение шевалье де ла Гравери; это был он со своими длинными шелковистыми ушами, столь кокетливо обрамлявшими его мордочку; это был он, одетый в свою черную и блестящую шубу, с хвостом-трубой.
У шевалье исчезли последние сомнения, когда собака, словно притягиваемая какой-то магнетической силой, повернулась в сторону г-на де ла Гравери, узнала его и, подбежав к нему, самым красноречивым образом принялась расточать ему щедрые ласки.
Но в это время молодая девушка, на которую шевалье до тех пор не обращал ни малейшего внимания, обернулась и позвала всего лишь один раз: «Блек!»
Животное подскочило и, не слушая шевалье, в свою очередь закричавшего во весь голос: «Блек! Блек! Блек!» — большими прыжками вернулось к своей хозяйке.
Шевалье остановился, от ярости топая ногой. Ему показалось, что при всей его безобидности в его сердце проникает яд ненависти и ревности к этой девушке, так внезапно оборвавшей единственные мгновения, которые доставили ему удовлетворение за эти две недели.
Но в пылу разочарования он испытал острейшее чувство радости.
Теперь он точно знал, что его спаниель существует на самом деле, что это вовсе не какая-то фантастическая собака, как пудель Фауста.
К тому же он узнал ее кличку: собаку звали Блек.
Шевалье испытал то же ощущение, что и молодые влюбленные, когда они впервые слышат, как произносят имя их возлюбленной, и после того как он громко, но, как мы видели, безуспешно выкрикивал его, повторил еще несколько раз:
— Блек! Мой дорогой Блек! Мой маленький Блек!
Но это было еще не все: ясно, что если г-н де ла Гравери произвел почти полный осмотр всего собачьего рода с целью найти своего феникса, то он не должен был так просто упустить возможность стать его владельцем; он был полон решимости соблазнить юную хозяйку Блека, но, пустив в ход не свое личное обаяние, а предложив ей приличную сумму, которая могла возрасти до любых размеров.
Однако чувство стыда перед людьми развеяло эту непреклонную решимость: шевалье де ла Гравери — его характер нам известен — прежде всего боялся выглядеть смешным, поэтому он не мог решиться затеять этот торг у всех на виду; шевалье подумал, что самым разумным было бы последовать за девушкой до ее жилища и уже там, вдали от ушей и любопытных глаз, вступить в эти важнейшие переговоры.
К несчастью, бедняга-шевалье, за всю свою жизнь ни разу не выступавший в роли соблазнителя, совершенно не подозревал, что существуют маленькие уловки, позволяющие следовать за женщиной тайком от свидетелей.
Движимый желанием приблизиться к объекту своих вожделений, он не нашел ничего лучше, как подбежать к девушке на расстояние десяти шагов; затем, сохраняя эту дистанцию, он зашагал позади хозяйки Блека, в точности повторяя все ее движения, когда толпа заставляла ее замедлять шаг.
Даже не слишком утруждая свое воображение, легко понять, что, заметив, как шевалье последовательно приноравливает свой шаг к другой походке, и видя возраст преследуемой им девушки, все жители Шартра, вышедшие на окружную городскую аллею, заподозрили шевалье в непристойных намерениях, которых у него и в мыслях не было, и во всех группках послышались фразы, похожие на эти:
— Вы видели этого старого распутника де ла Гравери, преследующего юную девушку среди бела дня? Какое неслыханное неприличие!
— Ну-ну! Малышка недурна.
Но шевалье был в полном неведении на этот счет.
— Моя дорогая, — отвечала та женщина, что завела разговор, — я всегда была плохого мнения о человеке, все свое состояние тратящем на обжорство.
— Знаете ли, его будет довольно сложно принимать после подобного скандала… Но посмотрите, у него уже глаза вылезли на лоб. Отлично! Теперь он ласкает собаку, чтобы подобраться к хозяйке.
Не подозревая, какое возмущение было вызвано его поведением, шевалье продолжал следовать за собакой.
Что касается ее хозяйки, на которую, как мы уже говорили, шевалье не обратил ни малейшего внимания, то это была молодая девушка шестнадцати-семнадцати лет, стройная и хрупкая, но замечательно красивая: у нее была та матовая белизна лица, что у брюнеток порождает его крайняя бледность; черные глаза с придававшими им грустное выражение длинными ресницами; черные тонко изогнутые брови; великолепные, представляющие собой странный контраст с этой изумительной матовостью кожи белокуро-пепельные волосы, густые пряди которых выступали из-под маленькой соломенной шляпки.