— А собака, о которой мы совсем забыли! — сказал Грасьен.
— Собака! — повторил Лувиль, пожав плечами. — Собака! Но для кого же тогда готовят все эти фрикадельки и котлеты с начинкой?
При этих словах шевалье подскочил на стуле.
— Ах, так! — сказал Лувиль так, чтобы Дьёдонне мог его услышать. — Этот буржуа ведет себя так, будто его укусил тарантул?!
И он искоса посмотрел в сторону шевалье, надеясь, что тот повернется и ему представится возможность завязать ссору.
Но шевалье вел себя осторожно: его очень заинтересовал разговор двух молодых людей и он хотел знать, что же последует дальше.
— Ах, честное слово, нет, — сказал Грасьен, — все эти приемы вызывают у меня отвращение; к тому же я охотник и предпочитаю скорее упустить эту девушку, чем причинить хоть малейшее зло этому великолепному животному.
«Славный молодой человек!» — прошептал про себя шевалье.
— Что ж, тогда надо на что-то решаться, мой дорогой Грасьен, — сказал Лувиль. — Оставьте Терезу, и тогда посмотрим, не окажусь ли я более удачливым, чем вы.
— А! Вы хотите, чтобы я уступил вам место? — произнес Грасьен, и лицо его омрачилось.
— Мне кажется, лучше уступить место другу, чем дать шанс занять его какому-нибудь постороннему.
— Я так не думаю, — ответил Грасьен. — И потом, Лувиль, я хочу пощадить ваше самолюбие и избавить вас от стыда поражения.
— Вот как! Неужели вы думаете, что Тереза первая недотрога, которая попадается на моем пути?
— Я знаю, что вы опасный покоритель женских сердец, Лувиль, — сказал Грасьен, но тут же добавил с улыбкой, не лишенной иронии, — но не думаю, будто у вас есть то, что надо, чтобы понравиться этой девушке.
— Что ж, именно это мы и проверим.
— Что значит именно это мы и проверим?
— Я клянусь вам, — вскричал Лувиль, лицо которого побагровело от гнева, — я клянусь вам, поскольку вы бросаете мне вызов, что я овладею этой девушкой, и, чтобы доказать вам, как безгранично я уверен в вашем неумении взяться за дело, я даю вам еще неделю и предоставляю полную свободу действий; только через неделю я начну свою атаку.
— И тем не менее, Лувиль, я просил бы вас ничего не предпринимать, согласны?
— Так теперь вы просите меня ничего не предпринимать, а только что вы позволили себе слегка подшутить надо мной и хотите, чтобы я это проглотил.
— А как же собака? — сказал Грасьен, пытаясь превратить все в шутку.
— Собака? — переспросил Лувиль. — Поскольку я хочу, чтобы в течение этой недели вы действовали в таких же благоприятных условиях, в каких и я рассчитываю вести мою атаку, мы избавимся от нее прямо сегодня вечером.
Шевалье, который для вида пил маленькими глотками подслащенную воду из стакана, чуть не поперхнулся, услышав слова Лувиля.
— Сегодня вечером? — повторил Грасьен, не зная, должен ли он принять предложение своего товарища или отказаться от него.
— Разве у вас не назначено сегодня на девять вечера свидание с Терезой у ворот Морар? — спросил Лувиль. — Вот и хорошо, идите на ваше свидание, и уверяю вас, что вы сможете в свое удовольствие ворковать с вашей горлинкой, не опасаясь того, что господин Блек обойдется с вами как с буржуа из Сен-Мало.
Господин де ла Гравери не стал слушать дальше; он быстро встал, посмотрел на свои часы и вышел из кафе с совершенно ошеломленным видом, возбудившим пересуды завсегдатаев.
Шевалье в самом деле был так потрясен, что, когда он отошел на десять шагов от кафе, его догнал официант, вежливо ему заметив, что он ушел не заплатив.
— О Боже! — закричал шевалье. — Проклятье! Вы правы, мой друг; возьмите, вот пять франков, заплатите за меня по счету, а остальное оставьте себе.
И шевалье пустился бежать так быстро, как позволяли его короткие ножки.
Шевалье было ясно, что собаке, которую он страстно желал заполучить, угрожала смертельная опасность.
XX
ГЛАВА, В КОТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ ДЕ ЛА ГРАВЕРИ ИСПЫТЫВАЕТ НЕИЗЪЯСНИМУЮ ТРЕВОГУ
То, что офицер, звавшийся Грасьеном, рассказал о сверхъестественной сообразительности животного, особенно поразило Дьёдонне.
По мере того как два офицера продолжали вести разговор о Блеке и Грасьен все больше и больше его расхваливал, предположения о переселении душ вновь пришли на ум шевалье, и на этот раз они были гораздо более убедительными, чем когда-либо.
Само собой разумеется, у него не было сомнений в том, что его спаниель — это собака Терезы, точно так же как он не сомневался в том, что Тереза, хозяйка Блека, и есть увиденная им молодая девушка.