Он издает какой-то грубоватый звук, который я принимаю за его согласие.
Желтая баржа светится благодаря развешанным на ней гирляндам, калейдоскоп цветных огоньков напоминает мне зимние торжества. Жук и Дей уже на палубе, пьют Шайн из кофейных чашек и флиртуют друг с другом. Обычно неопрятные волосы Жука чисто вымыты и причесаны, одет он в модную рубашку и черные брюки, на Дей простенькое, но симпатичное голубое платье. Жук видит меня первым и что-то ворчит, что явно не является комплиментом, учитывая удар по руке от Дей.
Жук замечает Малкольма, наблюдающего за набережной.
— Он отправляется с нами?
— Нет. Я сказала ему, чтобы он оставался на месте.
Дей предлагает мне выпить, я соглашаюсь, глядя через её плечо, высматривая признаки присутствия Эша. Когда я не вижу его, ощущаю некий дискомфорт.
— Не хочу быть третьей лишней, поэтому, если мы больше не ждем никого, могу оставить вас двоих наедине, — говорю я.
— Эш присоединится к нам через минуту. Он ждет нас под мостом. Я предположил, что ты будешь с охраной, поэтому мы подумали, что будет лучше, если он присоединится позже. — отвечает Жук.
Жук запускает двигатель и через минуту мы спускаемся вниз по течению. Холодный воздух щекочет кожу, звезды горят над головой. Я обхватываю себя руками, дыхание призрачным туманом льется из приоткрытых губ. Скоро пойдет снег.
Мы приближаемся к мосту и Жук ослабляет дроссель, замедляя ход лодки. С глухим стуком она качнулась в одну сторону. Эш появляется секундой позже. Он до сих пор одет в униформу Ищеек со времени сегодняшней тренировки, выглядит он великолепно в красном жакете и черных брюках. Его черные глаза встречаются с моими, и я чувствую слабость в коленях.
— Что это на тебе, братан? Это ж не костюм для вечеринки, — говорит Жук.
— Зато в таком костюмчике по городу проще прогуливаться. Люди уважают Ищеек, — отвечает Эш.
— Это не уважение — это страх, и кому, как не тебе, знать об этом. Как ты можешь? — произносит Жук.
Эш хватает выпивку и опрокидывает её одним махом.
— Отстань. Делов-то. Это просто униформа.
— Меня это злит, и ты это прекрасно знаешь, — отвечает Жук.
— Отвали. Да что ты вообще об этом знаешь? — говорит Эш — У тебя есть хоть малейшее представление, что значит быть полукровкой в этом городе? Я не собираюсь извиняться за то, что хочу хоть раз немного облегчить себе жизнь.
Он снимает свой красный жакет и бросает его на скамейку.
— Слушай, мне жаль, — говорит Жук Эшу. — Мы всё еще друзья?
— Ага, друзья, — отвечает Эш.
— Давайте уже начинать вечеринку! — говорит Дей, наливая мне еще стаканчик Шайна.
Жук ставит музыку и доливает нам выпивку. Я пытаюсь сосредоточиться на том, что говорят Жук и Дей, но подсознательно мой мозг фокусируется на Эше, остро сознавая его присутствие рядом со мной, моё тело снова жаждет его прикосновений.
Я решаюсь на риск и гляжу прямо на него, удерживая его взгляд на секунду дольше, чем необходимо. Воздух вокруг нас потрескивает от напряжения, и острое ощущение темноты скользит по всей моей коже. Взор. Он помечает меня, как свою добычу. Моя, — молчаливо предупреждает он остальных. Я немного дрожу, страшась самой мысли о том, что он меня укусит, но мне нравится сам факт того, что он хочет меня. Все так запутано. Моя разум говорит мне, что он опасен и я должна убежать, но моё сердце удерживает меня здесь.
Жук подхватывает Дей и кружится с ней под звуки музыки.
— Я скучал по тебе, — шепчет ей Жук.
— Я тоже по тебе скучала. Но это ничего не меняет.
— Почему? Ты меня больше не любишь? — спрашивает он.
— Конечно, люблю. И никогда не переставала любить. Но ничего ведь не изменилось. Я говорила тебе, что ты должен выбрать — или Дурман, или я. И ты выбрал Дурман.
— Я ошибся, — он жарко её целует.
Они так увлеклись друг другом, что не заметят, даже если мы с Эшем исчезнем на какое-то время. Мы поднимаемся на плоскую крышу баржи, ложимся на неё, смотрим на звезды, и наши руки прижаты друг к другу. Даже через слои одежды электричество с лёгким треском проникает к моей руке в том месте, где мы соприкасаемся с Эшем. Мы лежим так близко, что я могу видеть крошечные серебристые пятнышки в его черных глазах.
Вдалеке слышится странная, таинственная музыка. Песни Дарклингов, сидящих рядышком друг с другом, частенько слышатся из-за стен гетто Легиона. Это песни о горе, песни о праздновании. Сегодня звучит прекрасная и радостная песня.
— О чем они поют? — шепотом спрашиваю я.
— О Кровной клятве, — объясняет Эш.
— А что это?
— Когда Дарклинг находит Кровную половинку, они поют клятву, чтобы завершить их Союз, как свадебные клятвы. Это примерно переводится как "Так начинается мое сердце, так начинается наша жизнь, навечно". Затем они кормят друг друга, чтобы скрепить связь.
— Это так красиво и совершенно неприлично, — говорю я, полушутя.
Эш встает из-за чего лодку слегка качает. Запрокинув голову к небу, он издает долгий, низкий вой. Откуда-то из гетто Легион другой Дарклинг воет ему в ответ. Затем Эш садится.
— Что ты им сказал? — спрашиваю я.
— Трудно перевести — это больше выражение эмоций. Я сказал им "Любовь”.
— Наверно, это трудно для тебя, быть совсем рядом и не иметь возможности увидеть их.
Он вздыхает:
— Я к этому привык.
— Прости, — говорю я.
— За что? Это не твоя вина.
Я опираюсь на локоть.
— Ты скучаешь по своей семье Дарклингов?
— Я никогда её не видел. Не знаю, жива ли моя семья.
— Возможно, однажды стена падет и ты сможешь встретиться с ними, — говорю я.
— Сомневаюсь. Да и вообще, даже если это и произойдет когда-нибудь, я не уверен в том, что они захотят увидеться со мной. Семья моей матери не одобряет моё существование.
— Из-за того, что ты полукровка? — спрашиваю я.
Он кивает.
— Большинство из них отвернулись от матери, когда она вышла замуж за отца.
— Должно быть, тяжело расти в смешанной семье, когда родители принадлежат двум разным расам.
— Собственно, все было не так уж и плохо. Мои соседи относились к нам очень терпимо, у нас было много друзей. Мой отец был одним из немногих священнослужителей в городе, который читал проповеди и людям, и Дарклингам, так что мои родители были очень активны в обеих общинах. Конечно, все изменилось, как только начался процесс разделения рас.
Ему не нужно было больше ничего говорить. Хотя я была еще совсем ребенком, когда начался этот процесс разделения, но помню, как быстро друзья отворачивались друг от друга только потому, что принадлежали к разным расам.
— Ты говорил, твои родители расстались? — говорю я, вспоминая его разговор с Мартой на рынке.
— Да, — говорит он, не встречаясь со мной глазами.
Я с волнением терзаю ремешок своих часов, беспокоясь о том, что сболтнула лишнего.
— Разве это не мужские часы? — спрашивает он.
Я киваю:
— Моего отца.
— Я сожалею о твоей потере, — говорит он искренне. — Должно быть, это было очень тяжело для тебя.
— Наверное. — Мне не кажется правильным говорить о своем горе с Эшем, ведь мой отец во время войны был вовлечен в процесс отправки Дарклингов в Бесплодные Земли на смерть. Он был честным последователем Пуриана Роуза, пока не увидел всего ужаса концентрационных лагерей. Это стало поворотным моментом для моего отца. Вот когда он перешел на другую сторону.
— Я помню, слышал в новостях, что он погиб при нападении Дарклингов, это так? — продолжает он.
— Да, — говорю я, хотя это и не вся история. Мой голос срывается от горя, хотя прошло уже столько времени. — Некоторые назвали бы это поэтической справедливостью, полагаю.
— Возможно. Почему же ты тогда так добра ко мне?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну... я на половину Дарклинг...
— А я и не замечала, — тупо шучу я.