– В смысле?
Хьюго замялся, жестами как бы говоря: «даже не знаю, стоит ли поднимать эту тему».
– Нет, правда, что ты имеешь в виду? – Спросил я.
– Я сейчас скажу тебе кое-что очень неприятное. – Он затянулся сигаретой. – Но сначала я хочу, чтоб ты знал: я скажу это ради твоего блага.
– Хорошо. Я… (Палач схватил слово «слушаю»)… я понимаю.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Глаза Хьюго меняли цвет в зависимости от погоды – они бывали серыми или зелеными.
– Эта фраза «не сегодня» – она как смертельная болезнь. Рак характера. Она задерживает твое развитие. Другие дети всегда чувствуют твою «не-сегодняшность» и презирают тебя за нее. «Не-сегодня» – это то, что заставляет тебя бояться всех этих плебеев из Блэк Свон. «Не-сегодня» – я абсолютно уверен в этом – это причина твоего заикания. (Бомба стыда взорвалась у меня в голове). «Не-сегодня» заставляет тебя подчиняться ложным авторитетам, подонкам и падальщикам. Они чувствуют запах твоего «не-сегодня». Не-сегодня значит никогда. «Не-сегодня» – это кандалы раба, это жалкий голос внутри тебя (Хьюго заблеял, как козел) «Не-е-е-ет, куре-е-ение это пло-о-охо! Не слу-у-шай этого га-а-адкого Хьюго Лэмба!» Джейсон, ты должен убить в себе «не-сегодня».
Его слова были унизительны, и в то же время – настолько точны, что я даже не смог ответить – лишь попытался улыбнуться.
– Когда-то я был такой же, как ты, Джейсон. – Сказал Хьюго. – Точно такой же. Всегда боялся. Но есть еще одна причина почему ты должен выкурить эту сигарету. Не потому, что это сделает тебя кем-то, кого твои кретины-одноклассники будут уважать. Не потому, что молодой человек с сигаретой выглядит гораздо привлекательней для дам, чем мальчишка с пакетиком карамелек. А потому… подвинься поближе, я скажу тебе на ухо.
Губы Хьюго коснулись моего уха, и по моей нервной системе пробежали 10000 вольт. (на долю секунды перед глазами у меня возник образ: Хьюго в лодке, он работает веслами так быстро, что здания и церкви на берегу невозможно разглядеть, они просто проносятся мимо, размытые скоростью; его бицепсы напряжены так сильно, что рукава его майки трещат по швам; и девушки, толпы девушек стоят на берегах, по обе стороны реки; они готовы ради него на все, как собачки, готовы вылизать любое место, на которое он укажет) – Если ты не убьешь свое «не-сегодня», – Сказал Хьюго замогильным голосом, – однажды ты проснешься, посмотришь в зеркало – и увидишь там Брайана или дядю Майкла!
– Так-то лучше… вдыхай… ртом, а не носом!
Едкий дым вырвался у меня изо рта.
Хьюго был строг.
– Надо вдохнуть, чтобы дым попал в легкие. Ты ведь не вдохнул.
Я покачал головой, мне хотелось сплюнуть.
– Курить надо взатяг, Джейс. Курение «не-взатяг» – это как секс без оргазма.
– Хорошо. (я не очень понимал, что такое «оргазм», мне всегда казалось, что этим словом называют людей, сделавших глупость: «ну и оргазм же ты!»). Я понял.
– Сейчас я зажму тебе нос. – Сказал Хьюго. – Чтобы ты не жульничал. – Он сжал мои ноздри большим и указательным пальцем. – Глубокий вдох – не настолько глубокий – просто позволь дыму задержаться в твоих легких. – Второй рукой он зажал мне рот. Воздух был холодный, его рука – теплая. – Раз, два, три.
Я чувствовал, как легкие мои наполнились горячей газообразной грязью.
– Держи, не выдыхай. – Твердил Хьюго. – Раз, два, три, четыре, пять и-и-и… – он убрал руки, – выдыхай!
Дым вырвался из меня, как джин из бутылки.
Джина тут же развеяло по ветру.
– Вот и все. А ты боялся. – Сказал Хьюго.
Омерзительно!
– Клево.
– Будет еще лучше, докури сигарету. – Хьюго откинулся на спинку скамейки и закурил сам. – Жаль, что нет подводной маски. Я просто восхищен этим озером. Тут водятся лебеди?
– Нет, в Блэк Свон Грин нет лебедей. Это нечто вроде нашей местной шутки. – Моя вторая затяжка была такой же болезненной, как и первая. – Ты бы видел это озеро в январе. Это было круто, он промерзло до дна. И мы играли здесь в Британских Бульдогов, прямо на льду. А потом я узнал, что больше двадцати мальчишек утонуло здесь.
– Я не виню их в этом. – Хьюго печально вздохнул. – Я бы тоже утопился, если бы жил в такой жопе мира, как Блэк Свон Грин. Ты в порядке, Джейс? Ты побледнел.
– Я в норме.
Первый поток рвоты вырвался из меня с оглушительным БУУУЭЭЭЭЭ, и растекся по грязной траве в виде бесформенной кляксы. В вонючей жиже я разглядел кусочки пережеванных креветок и моркови. Немного этой гадости попало мне на пальцы, она была теплая. Я почувствовал приближение второй волны. На внутренней стороне моих век плясала сигарета «Ламберт и Батлер» – она выпрыгнула из пачки, как в рекламе. Второй поток блевотины был горчично-желтого цвета. Я хватал ртом воздух так, словно получил удар в солнечное сплетение, и надеялся, молился, чтобы это был последний позыв. Но – последовало еще три «выстрела», горячих и густых и мерзко-сладковатых. Последней, я думаю, из меня вышла «Запеченая Аляска».
О, Господи!
Я вымыл заляпанную рвотой руку в озере, потом вытер слезы с забрызганного рвотой лица. Мне было так стыдно! Хьюго хотел, чтобы я был, как он, но я не смог даже докурить сигарету.
– Мне очень, – я вытер рот рукавом, – очень жаль.
Но Хьюго даже не смотрел на меня. Он растянулся на лавочке и скорчился, глядя в небо.
Мой двоюродный брат хохотал так сильно, что у него потекли слезы.
Верховая тропа
Мой взгляд скользил по комнате: плакаты – с изображением черной рыбы-ангела, белых лебедей, карта Средиземья. В окно бил яркий весенний солнечный свет, и шторы как будто горели лиловым огнем изнутри. Солнца было так много, что я зажмурился.
Я люблю слушать тишину – дыхание пустого дома.
Я спрыгнул с кровати. Шторы в зале были задернуты, потому что мама с Джулией уехали в Лондон еще затемно. Отец отправился на одну из своих дежурных конференций в Ньюкасл.
Сегодня я – только я – полноправный хозяин этого дома.
Первое, что я сделал – помочился, оставив дверь в ванную широко открытой. Потом зашел в комнату Джулии и поставил ее пластинку Рокси Мьюсик. Джулия взбесится, если узнает. Я выкрутил громкость на максимум. Отец не разрешает нам слушать музыку громко, у него вечно «болит голова». Я развалился на полосатом диване Джулии и просто слушал эту прекрасную песню «Virginia plain». Большим пальцем ноги я отстукивал ритм по коробке с «расслабляющей музыкой ветра», которую Джулии подарила Кейт Алфрик. Просто потому, что мог. Потом я стал рыться в ее вещах, надеясь найти личный дневник. Но наткнулся на пачку тампонов, и мне стало стыдно.
В кабинете отца я открыл картотечный шкафчик и вдохнул металлический запах (там, в углу, лежала пачка сигарет из дюти-фри, привезенная дядей Брайаном). Потом покрутился в отцовском кресле (в том, самом, что так похоже на сидение зенитного орудия), и, вспомнив, что сегодня День Дурака, я схватил отцовский «неприкосновенный» телефон и сказал: «Алло? Крэйг Солт? Это Джейсон Тейлор. Ты уволен, Солт! Что значит «за что»? За то, что ты толстый оргазм! Соедини меня с Россом Уилкоксом, немедленно! Уилкокс? Это Джейсон Тейлор. Я вызвал ветеринаров, они скоро приедут и избавят тебя от страданий. Прощай, удод!»
В спальне родителей я уселся за мамино трюмо, сделал себе ирокез, использовав ее мусс для волос «Лореаль», и разрисовал себе лицо, словно индеец, вышедший на тропу войны. Потом я взял мамину опаловую брошку и посмотрел сквозь нее на солнце – и увидел сотни новых цветов, которым люди даже не дали названия.
Внизу, на кухне солнечный свет пробивался сквозь чуть раздвинутые шторы и тонкой желтой линией ложился на стол, пересекая лежащий там ключ и эту записку:
«Дорогой Джейсон.
Это твой личный ключ от дома – НЕ ПОТЕРЯЙ ЕГО. Я оставила запасной у миссис Вулмор, – на случай, если ты уже потерял его. Номер телефона тети Эллис записан в блокноте в коридоре. Если тебе будет страшно или одиноко, ты можешь переночевать у миссис Вулмор. На завтрак можешь сделать себе сэндвич, но не забудь после этого убрать хлеб в хлебницу, чтоб он не заплесневел. На ужин – мясной пирог в холодильнике. Обязательно съешь тарелку фруктового салата. Мы вернемся сегодня в 22. Если пойдешь гулять – выключи везде свет. И ЗАКРОЙ ДВЕРЬ. Не приглашай гостей и не смотри телевизор слишком долго.