Вот бы найти способ избавиться от всех проблем сразу, оставить их позади. На следующей неделе мне исполнится тринадцать, но тринадцать – это гораздо хуже, чем двенадцать. Джулия постоянно ноет, что ей восемнадцать, но на мой тринадцатилетний взгляд восемнадцать – это самый эпический возраст. Никакого тебе комендантского часа, в два раза больше карманных денег, и в свои восемнадцать Джулия ездит в Ночной Клуб «Tanya» в Ворчестер со своими друзьями – с тысяча и одним другом. В клубе «Tanya» самый мощный ксеноновый диско-лазер во всей Европе! Я бы все отдал, чтобы увидеть его…
Отец уехал куда-то по улице Кингфишер, один.
Мама должно быть до сих пор в своей комнате. Она все чаще запирается там.
Надеясь поднять себе настроение, я достал дедушкины часы «Омега». Недавно отец позвал меня в свой кабинет и сказал, что у него есть для меня подарок. Он хранил его, дожидаясь времени, когда я стану достаточно взрослым. Это были часы. «Омега» Seamaster de Ville. Дедушка купил их у настоящего араба в порту Аден в 1949 году (Аден находится в Арабских Эмиратах, но когда-то он принадлежал Британии). Дед всегда носил эти часы с собой, каждый день своей жизни, и даже в момент смерти они были при нем. И этот факт делает часы еще более особенными. Корпус у них серебряный и широкий, размером с монету в 50 пенни, но при этом тонкий, почти как компакт-диск. «Тонкость корпуса – это признак качественных часов, – сказал отец, серьезный как могильный камень, – это не то, что сегодняшние пластиковые поделки, которые молодежь крепит на запястье».
Я прячу «Омегу» в самом надежном месте на свете – я придумал гениальную идею. Ножом я вырезал круглое отверстие в толще страниц в одной идиотской книге под названием «Строительные наборы для мальчиков». Эти «Строительные наборы для мальчиков» стоят в моем книжном шкафу, бок о бок с реальными книгами. Джулия часто роется в моих вещах, но еще ни разу не нашла заначку. Я это точно знаю, потому что я всегда оставляю монетку на этой книге. Плюс, если б Джулия нашла ее, она бы по-любому скопировала мою гениальную идею. А я проверял ее книжный шкаф – и там нет ни одной книги-заначки, как у меня.
За окном я увидел незнакомую машину. Небесно-голубой «Фольцваген» Джетта медленно катил по району, как если бы водитель разглядывал номера домов. Остановившись возле нашего дома, водитель, женщина, развернула автомобиль и укатила в сторону улицы Кингфишер. Мне следовало бы запомнить номер машины на случай, если что-нибудь странное случится в нашем районе в ближайшее время…
Дедушка умер недавно, я мало что помню о нем – и тем не менее… нарисованные мелом дорожки для моих игрушечных машинок на заднем дворе его дома. Телешоу «Предвестники бури», мы смотрели их в его бунгало в Грандж-овер-Сэндс и пили этот странный напиток – из одуванчиков и лопухов.
Я завел «Омегу» и установил время на пол четвертого.
Мой Нерожденный Брат Близнец пробормотал, Иди на озеро.
Огромный старый пень охранял узкую лесную дорожку, ведущую к озеру. На пне сидел Хлюпик. Его настоящее имя Марвин Хилл, но однажды в раздевалке перед физкультурой он снял штаны, и мы увидели, что он носит пеленки. Ему было лет девять. Грант Бёрч назвал его Хлюпиком, и с тех пор уже, кажется, никто и никогда больше не называл его по имени. Легче провести пересадку глазных яблок, чем избавиться от прозвища.
Ну, в общем, Хлюпик прижимал к груди что-то пушистое и лунно-серое.
– Я нашел – значит мое.
– Что там у тебя?
Хлюпик оскалился, обнажив коричневые зубы.
– Не покажу!
– Да ладно тебе! Мне-то ты можешь показать.
– КитКат, – пробормотал он.
– Шоколадка?
Хлюпик приоткрыл объятия, и я увидел голову котенка.
– Котеночек, – сказал он, - я нашел его – значит он мой!
– Ух ты! А где ты его нашел?
– Возле озера. Я пришел туда сегодня утром раньше всех, и спрятал котенка, пока мы играли в Британских Бульдогов. Спрятал в коробке.
– Почему ты не показал его нам?
– Бёрч и Суинярд и Рэдмарли и остальные сволочуги отобрали бы его! А это я его нашел – значит он мой. Я спрятал его. И теперь вернулся за ним.
Кто его поймет – этого Хлюпика?
– Он тихий, а?
Он держал котенка как младенца.
– Можно я подержу, Марв? – Спросил я.
– Хорошо, только никому ни слова об этом, – Хлюпик бросил на меня подозрительный взгляд, – можешь подержать, только сними перчатки. Они колючие.
Ну, я снял свои вратарские перчатки и протянул руку, чтобы погладить котенка. Хлюпик бросил мне котенка – от неожиданности я поймал его.
– Теперь он твой! – закричал Хлюпик. – Твой! – и рванул в сторону деревни, заливаясь хохотом.
Котенок был мертв, он окоченел и напоминал кусок мяса из морозилки. Я бросил его, он упал с глухим звуком, как камень.
– Ты нашел! – голос Хлюпика удалялся. – Теперь он твой!
Использовав две палочки, я спрятал котенка в зарослях подснежников.
Он был такой неподвижный и оттого, казалось, полный гордости и достоинства. Я думаю, он умер этой ночью. Мертвые показывают нам, какими мы сами станем однажды.
***
На озере не было ни души, как я и ожидал. По телеку сегодня показывают второго «Супермэна». Я уже видел его в кинотеатре в Малверне, три года назад, на дне рожденья Нила Броуса. Сам по себе фильм неплохой, но провести вечер в одиночестве на замерзшем озере – гораздо лучше. Кларк Кент во второй части жертвует своими супер-силами лишь для того, чтобы заняться сексом с Лоис Лэйн в сияющей постели. Каким идиотом надо быть, чтобы согласиться на подобный обмен? Если б я умел летать? И одной левой выбрасывать ядерные боеголовки в космос? И поворачивать время вспять, заставляя планету крутиться в обратную сторону?
Нет, серьезно, неужели секс лучше, чем все это?
Я сел на пустую скамейку, съел свой Ямайский красный пирог, и после вышел на лед. Я не упал ни разу. Я наматывал по озеру круги против часовой стрелки, круги плавные и ровные – почти идеальной формы. Деревья тянули ко мне кривые ветки, пытаясь коснуться моей головы своими пальцами. Грачи кар… кар… каркали, их карканье было похоже на ворчанье старика, забывшего, зачем он поднялся по лестнице.
Что-то вроде транса.
Полдень миновал, и небо превратилось в космос, когда я увидел мальчишку на озере. Он катался ровно по моей траектории, следовал за мной, но всегда находился в самой удаленной точке моего воображаемого циферблата. Когда я был на двенадцати, он был на шести. Я – на одиннадцати, он – на пяти, и так далее, всегда ровно напротив. Сначала я подумал, что это кто-то из деревни, пытается испортить мне настроение. Он был довольно коренастый, и я решил, что это может быть Ник Юи. Но вот в чем странность: стоило мне бросить взгляд в его сторону, и темнота проглатывала его, он растворялся. Сначала я подумал, что он ушел домой. Но после очередного круга по озеру, он снова появился на периферии зрения. Я видел его краем глаза. Когда я соскочил со своей круговой траектории и напрямую покатил к нему, он опять исчез. Но – я вернулся на орбиту круга, и незнакомый мальчик как всегда был там.
Иди домой, ныл нервный Червяк внутри меня, что если это призрак?
Мой Нерожденный Брат Близнец ненавидел Червяка, что если это призрак?
– Ник? – позвал я. Мой голос звучал глухо. – Ник Юи?
Но мальчик просто продолжал кататься.
– Ральф Брэддон?
Его ответ прокатился по орбите, прежде чем достичь моих ушей.
Сын мясника.
Если бы доктор сказал, что этот мальчик – лишь часть моего воображения, и его голос – это лишь слова в моей голове, я бы не стал спорить. Если бы Джулия сказала, что я пытаюсь убедить себя, будто разговариваю с Призраком, потому что хочу казаться особенным, я бы не стал спорить. Если бы мистик сказал мне, что прямо сейчас, в этот самый момент, это самое озеро, словно антенна, поймало сигнал из загробного мира, я бы не стал спорить.
– Каково это? – Спросил я. – Там холодно?
Ответ его снова прокатился по орбите – и настиг меня.
К холоду привыкаешь.
– А что насчет детей, утонувших в этом озере? Они не против, что я сейчас, вроде как, хожу по их крыше? И хотят ли они, чтобы еще кто-нибудь утонул? Ну – за компанию? А утонувшие завидуют живым? Даже мне?