Всю игру я старался держаться к мячу достаточно близко, чтобы не быть уличенным в трусости, но в то же время достаточно далеко, что не дай Бог не коснуться его. Я услышал шаги за спиной, и не успел я обернуться, как кто-то сбил меня с ног. Лицом я впечатался в грязь.
– Ешь сколько хочешь, Тейлор. – Росс Уилкокс, естественно.
– Червяки любят грязь. – Гарри Дрэйк, естественно.
Я попытался откатиться, но они сели на меня сверху.
– Эй! – Макнамара свистнул. – Вы!
Они встали с меня. Я поднялся на ноги, дрожа от унижения.
Росс Уилкокс схватился за сердце.
– Я, сэр?
– Вы оба! – Макнамара повысил голос (все прекратили играть в футбол, чтобы посмотреть другой, более увлекательный, вид спорта). – Вы, кажется, забыли, во что играете.
– Я пытался отобрать мяч, сэр. – Гарри Дрэйк улыбнулся. – Я немного опоздал, признаю.
– Опоздал? Мяч был на другом конце поля!
– Честное слово, сэр, я был уверен, что мяч у него. – Сказал Росс Уилкокс. – Я без очков слепой как крот.
(Уилкокс не носит очки)
– И поэтому ты сбил этого паренька с ног приемом из рэгби?
– А разве мы играем не в рэгби, сэр?
(остальные мальчишки заухмылялись)
– Юморист, да?
– Нет, сэр! Теперь я вспомнил, что мы играем в футбол. Но когда я применил прием из рэгби, я был уверен, что мы играем в рэгби.
– Я тоже. – Гарри Дрэйк изобразил бег на месте. – Во мне так много энергии и столько желания играть. Я совершенно забыл. Пот равен успеху, сэр!
– Верно! Сбегайте-ка до моста, вы оба, пусть бег восстановит вашу память.
– Это он заставил нас сделать, сэр. – Росс Уилкокс ткнул пальцем в Даррена Крума. – Неужели вы оставите зачинщика безнаказанным?
Даррен Крум глупо смотрел на учителя.
– Так, вы трое! – Макнамара в очередной раз проявил свой непрофессионализм. – До моста и обратно! Бегом! И, я не понял, почему остальные прекратили играть? Разве я сказал, что игра окончена?
Мост соединял дальний конец футбольного поля с дорогой, ведущей в Аптон. «Бегом до моста» – это стандартное наказание мистера Карвера. Бежать нужно по чистому полю, спрятаться негде, поэтому учитель легко сможет следить, действительно ли наказанный бежит. Но мистер Макнамара был так увлечен своей ролью рефери матча, что не заметил, как трое наказанных мальчишек добежали до моста и... просто побежали дальше.
Отлично! Сбежать с урока – это достаточно серьезный проступок, чтобы оказаться в кабинете у мистера Никсона. Если мистер Никсон узнает, Уилкоксу и его дружкам будет не до меня сегодня.
Без Дрэйка и Уилкокса наша игра действительно стала похожа на футбол. Мальчишки из 3GL забили шесть голов, мальчишки из 3КМ – четыре.
Лишь в конце урока, когда мы вытряхивали грязь из наших кроссовок, собравшись возле склада со спортивным инвентарем, мистер Макнамара вспомнил:
– А куда делись эти три клоуна?
Я держал свой рот на замке.
Уилкокс, Дрэйк и Крум вернулись. От них несло сигаретами и ментоловой жвачкой. Они смотрели на мистера Макнамару и друг на друга с притворным удивлением.
– Мы бегали к мосту, сэр. Как вы и сказали. – Сказал Гарри Дрэйк.
– Вас не было сорок пять минут!
– Двадцать минут, чтобы добежать до моста, и двадцать – чтобы вернуться, сэр. – Сказал Уилкокс.
– Вы, видимо, считаете меня полным идиотом, да?
– Что вы, сэр. Конечно, нет! – Уилкокс выглядел обиженным. – Вы же учитель физкультуры.
– И вы учились в университете Лафбороу. – Добавил Дрэйк. – В самой лучшей спортивной академии.
– Вы, ребят, и понятия не имеете, какие у вас проблемы! – Лицо мистера Макнамары потемнело от злости, а глаза, наоборот, засверкали. – Вам не разрешается покидать территорию школы без разрешения!
– Но, сэр, – Гарри Дрэйк выглядел сбитым с толку. – Вы же сами сказали нам.
– Нет, не говорил.
– Вы сказали нам добежать до моста и вернуться. Вот мы и добежали до моста через реку Северн. Там, под Аптоном. Мы делали то, что вы сказали.
– Аптон? Вы добежали до реки в Аптоне? (мистер Макнамара представил себе газетный заголовок: «ТРИ УЧЕНИКА ЧУТЬ НЕ УТОНУЛИ ПО ВИНЕ УЧИТЕЛЯ») Я имел в виду вот этот мост, кретины! Тот, что за теннисными кортами! С какой стати мне посылать вас в Аптон без присмотра?
Росс Уилкокс сохранял предельно серьезное выражение лица.
– Пот равен успеху, сэр.
Мистер Макнамара свел этот бесполезный спор к ничьей, желая лишь, чтобы последнее слово осталось за ним.
– У вас, ребятки, серьезные проблемы, и самая большая из них – это я! – Сказал он.
Когда он ушел в каморку мистера Карвера, Уилкокс и Дрэйк собрали вокруг себя всех крутых пацанов и всех середняков. Через минуту Уилкокс крикнул:
– Р-раз, два, р-раз, два, три, четыре!
И все, кроме прокаженных, запели песню, подражая мелодии «“John Brown’s body lies a-moldering in the grave» (*«тело Джона Брауна лежит в мягкой могиле» - одна из самых известных американских песен, получившая популярность во время гражданской войны в в США*)
Мистер Макнамара любит подставлять свой зад,
Мистер Макнамара любит подставлять свой зад,
Мистер Макнамара любит подставлять свой зад,
И еще он любит детские зады – за-ды!
Славься, славься Макнамаааара!
Его любовник – мистер Каааарвер!
Его любовник – мистер Каааарвер!
Но он любит изменять ему с детьми – с деть-ми!
Мальчишки пели все громче и громче. Возможно, они думали: «если я струшу и попытаюсь петь тихо, то меня сгноят так же, как Джейсона Тейлора». Или, возможно, массовое хулиганство просто придает смелости. Возможно, хулиганы подобны древним охотникам, жившим в пещерах. Кровь нужна им как топливо, и чем больше крови – тем они активнее.
Дверь в раздевалку резко распахнулась.
Песня тут же стихла, так резко, словно ее и не было.
Распахнутая дверь ударилась о резиновый блокиратор в полу и так же резко закрылась, ударив мистера Макнамару по лицу.
Сорок с лишним мальчишек зажали себе рты, с трудом сдерживаясь, чтобы не заржать во весь голос.
– Я бы назвал вас стадом свиней! – Завизжал мистер Макнамара. – Но это будет оскорбление для животных!
«Ууууу» – эхо его вопля завибрировало в стенах.
Иногда ярость – это страшно, но иногда – смешно.
Мне было жаль мистера Макнамару. Мы с ним в чем-то похожи.
– Кто из вас… – Макнамара усилием воли сдержал слова, которые могли стоить ему увольнения, – охломонов, достаточно смел, чтобы оскорбить меня прямо сейчас, в лицо, а?
Длинная, насмешливая пауза.
– Ну же! Спойте еще! Давайте. ПОЙТЕ! – Этот вопль должно быть продрал ему глотку. В нем было много злости, но я слышал еще и отчаяние. Ему предстоит еще сорок лет вот-этого-всего. Макнамара оглядел своих мучителей, пытаясь придумать новую стратегию.
– Ты!
К моему великому ужасу он обращался ко мне.
Он видимо опознал во мне того самого мальчика, которого втоптали в грязь. Ему казалось, что я с удовольствием сдам своих мучителей.
– Имена.
Я сжался так, словно сам Дьявол направил на меня взгляд своих восьмидесяти глаз.
Есть одно железное правило. Оно огласит: ты не должен стучать на людей, даже если они заслуживают этого. Учителям не понять.
Макнамара скрестил руки на груди.
– Я жду.
Мой голос был тонок, как паутинная нить.
– Я ничего не видел, сэр.
– Я сказал «имена»! – Рука его сжалась в кулак и задрожала. Он был на грани. Но, вдруг, в раздевалке погас свет – словно солнечное затмение.
Мистер Никсон, директор, материализовался в дверном проеме.
– Мистер Макнамара, этот мальчик – ваш обвиняемый, главный подозреваемый или информатор?
(через десять секунд все решится – я буду либо свободен, либо мертв)
– Он, – мистер Макнамара тяжело сглотнул, понимая, что его карьера в школе на кону, – он говорит, что «ничего не видел».
– В нашей школе нет слепых, мистер Макнамара. – Мистер Никсон вошел в раздевалку, держа руки за спиной. Мальчишки прижались к скамейкам. – Минуту назад я разговаривал по телефону со своим коллегой из Дортвича. Внезапно, я был вынужден принести извинения и прекратить беседу. Кто скажет мне, почему? (каждый мальчишка в раздевалке упорно смотрел вниз, на грязный пол. Даже мистер Макнамара. Если ты встретишься взглядом с мистером Никсоном, ты превратишься в пар) Я прекратил разговор потому, что услышал детские вопли, исходящие из этой комнаты. Вопли настолько громкие, что я буквально не мог слышать собственных мыслей. И теперь. Я хотел бы узнать имя зачинщика. Я не хочу знать, кто пел, кто подпевал, а кто молчал. Я беспокоюсь только об одном: мистер Макнамара, гость нашей школы, расскажет своим коллегам о том, что я – директор зоопарка. И чтобы сохранить мою репутацию, мне придется наказать каждого из вас. – Мистер Никсон вздернул подбородок. Мы вздрогнули. – «Пожалуйста, мистер Никсон! Я не участвовал в этом! Это несправедливо – наказывать меня!»– Он ждал, что кто-то заговорит, но все молчали – среди нас не было идиотов. – Но мне платят баснословные деньги не за то, чтобы я был справедливым. Мне платят баснословные деньги за то, чтобы я придерживался стандартов. Стандартов, которые вы, – он сложил руки в замок и стал омерзительно хрустеть костяшками, – втоптали в грязь. В более просвещенную эпоху вам бы задали добрую трепку, чтобы научить хорошим манерам. Но поскольку законы Вестминстера не позволяют нам прибегать к порке, мне придется искать другие средства. – Мистер Никсон направился к двери. – Старый Спортзал. Двенадцать пятнадцать. Опоздавшие будут неделю оставаться после уроков. Не явившиеся будут исключены. Это все.