Директор ушел. Мистер Кемпси и мисс Глинч занялись проверкой школьных тетрадей. Тишину нарушало лишь скрипение их ручек, урчание в животах у мальчишек, жужжание мух, застрявших внутри прожекторов под потолком и крики свободных детей где-то вдали.
Секундная стрелка на часах двигалась медленно, медленно, медленно. Именно эти часы, скорее всего, видел тот мальчишка-висельник за секунду до смерти.
У нашего наказания был один плюс: Росс Уилкокс не сможет издеваться надо мной, пока мы отбываем наказание. Любой нормалный пацан возмутился бы, если бы попал в такую ситуацию – кому приятно быть наказанным за чужие проступки? Может быть, мистер Никсон на это и рассчитывает? Он хочет, чтобы мы сами наказали зачинщика?
Я искоса посмотрел на Росса Уилкокса.
Он смотрел на меня. Он показал мне средний палец и одними губами произнес: «Червяк».
– «Рог у меня»… – Джек резко обернулся. «Заткнись!»(Черт! Скоро будет слово «собравшихся») Хрюша поник. Ральф отобрал у него рог и оглядел…(В отчаянии, я попытался обмануть Палача, применив «Метод Прыжка»: он заключается в том, что ты как бы перепрыгиваешь через заикательную букву «с» сразу к гласной)… сссссобравшихся мальчишек.
Весь в поту, я посмотрел на мистера Монка, нашего молодого учителя английского. Мисс Липпеттс никогда не заставляла меня читать вслух, но мисс Липпеттс сейчас ушла в учительскую. Очевидно, что она не сообщила мистеру Монку о нашей с ней договоренности.
– Хорошо. – В его голосе звенело напряженное терпение. – Продолжай.
– «Мы должны назначить специальных людей, которые будут следить за огнем(слова, в которых после «с» идет согласная, я легко могу произносить их, но если гласная – это катастрофа. Я не знаю почему). Корабль может появиться на горизонте,– я сглотнул, – в любой день, в любой момент, – он махнул рукой в сторону туго натянутой проволоки горизонта, – и мы должны будем дать им сигнал, чтобы они приплыли и спасли нас(Палач позволил мне сказать «сигнал» и "спасли"; так хороший боксер иногда позволяет плохому боксеру ударить себя пару раз – просто ради смеха). «И вот еще что. Нам нужно больше правил. Где Рог, там и собрание. Правила – для всех». Они…– О черт черт черт. Я не мог произнести «уступили». Обычно у меня проблемы только с буквой «С». – эм…
– «Уступили», – сказал мистер Монк, удивленный тем, что в классе с самыми высокими показателями успеваемости есть ученик, не способный прочитать столь простое слово.
Он ожидал, что я повторю это слово за ним, но я не настолько глуп.
– «Хрюша открыл было рот, чтобы ссссказать что-то, но встретив взгляд Джека, промолчал».
Совершенно очевидно, что я больше не могу скрывать свое заикание. Палач праздновал победу. Все, что мне оставалось – это пытаться увернуться от его атак. Я использовал Метод Удара, чтобы произнести слово «сказать», я буквально силой вытолкнул это слово из своей глотки, и это очень плохо, потому что в такие моменты выражение лица у меня совершенно дебильное. И если Палач ударит меня в ответ, слова начнут застревать все сильнее, и тогда я превращусь в классического заику.
– «Джек протянулся за рогом(я задыхался) и встал, держа хрупкий предмет в(мочки моих ушей жужжали от ужаса) ссссвоих запачканных сссссажей руках. «Я сссссогласен с Ральфом. У нас должны быть правила, и мы должны подчиняться им. Мы ведь не… мы ведь не…Извините, сэр. (у меня не было выбора) Что это за слово?
– «Дикари».
– Спасибо, сэр. (у меня так и не хватило духу приставить два наточенных карандаша к глазам и удариться головой об парту. Я так хотел сделать это, лишь бы не стоять здесь) «Мы – англичане; а англичане – лучшие во всем»… эммм… «сссследовательно мы должны поступать правильно».
Мисс Липпеттс вошла, увидела меня и сразу поняла, что происходит.
– Спасибо, Джейсон, можешь садиться.
«С чего это вдруг он так легко отделался?» – читалось во взглядах одноклассников.
– Мисс! – Гарри Дрэйк поднял руку.
– Да, Гарри?
– Это потрясающая книга. Честно, я прям места себе не нахожу. Можно я дочитаю до конца главы?
– Рада, что тебе понравилось, Гарри. Продолжай.
Гарри Дрэйк прочистил горло.
– «Ральф, я разделю хор – своих охотников, – на группы, и мы будем нести ответственность за огонь». – Дрэйк читал с преувеличенно-четкой дикцией, специально чтобы создать контраст с тем, что началось дальше: – Его предложение было встречено вссссс-ССС-плеском…(он добился своего. Мальчишки хихикали. Девчонки оглядывались на меня. Я чувствовал, что моя голова сейчас взорвется от стыда) аплодисментов, и ссссссс-ссс…
– Гарри Дрэйк!
– Мисс? – Он был сама невинность.
Дети посмотрели на Дрэйка, потом на меня. Ну что, Тэйлор-школьный-заика сейчас заплачет?Этот ярлык теперь приклеется ко мне так, что не отдерешь – это уже гораздо больше, чем просто стикер с оскорбительной надписью.
– Тебе кажется, что это смешно, Гарри Дрэйк?
– Простите, мисс. – Дрэйк улыбался, но как-то исподтишка, так, что учительница не видела этого. – Я должно быть заразился от кого-то…
Кристовер Твайфорд и Леон Катлер тряслись от сдавленного смеха.
– Вы двое, заткнитесь!
Они заткнулись. Мисс Липпеттс не дура. Она знала, что если отправить Дрэйка к директору, то его сегодняшняя шутка станет новостью номер один среди учеников. Если еще не стала. – Это было гадко, глупо и невежественно с твоей стороны, Гарри Дрэйк.
Книга «Повелитель мух» лежала передо мной открытая на сорок первой странице. Слова отклеились от нее, взлетели как пчелиный рой, и покрыли собой мое лицо.
Седьмым и восьмым уроком была музыка, вел ее мистер Кемпси. Аласдер Нортон занял мое обычное место рядом с Марком Брэдбери, и мне пришлось без лишних слов сесть рядом с Карлом Норрестом, Повелителем Прокаженных. Долгое время только Николас Бритт и Флойд Челеси были прокаженными в нашем классе. Они все время ходили вместе, и мы шутили, предлагали им пожениться. Мистер Кемпси до сих пор был зол на нас за ту песню в раздевалке. Мы пропели: «Добрый день, мистер Кемпси», он не ответил. Он стал бросать наши тетради с проверенной домашней работой, совсем как Оджобб – свою шляпу в Джеймса Бонда в фильме «Голдфингер».
– Мне этот день не кажется «добрым» после того, как вы попрали основополагающий принцип нашей школы. А именно: вам почему-то кажется, что вы лучше других, хотя на самом деле ваше поведение говорит как раз об обратном. Аврил Бреддон, раздай учебники. Глава третья. Это Людвиг Ван Бетховен, повешенный, разрисованный и четвертованный (собственно, на уроках музыки мы не занимаемся музыкой. Все что мы делаем, это конспектируем параграфы из «Жизни великих композиторов». И пока мы пишем, мистер Кемпси достает проигрыватель и ставит виниловую пластинку с музыкой того композитора, о котором мы пишем. И какой-то бархатный, как бы закадровый голос рассказывает нам о самых важных произведениях композитора). И запомните, – предупредил мистер Кемпси, – вы должны не просто переписать биографию, вы должны рассказать все своими словами.
Учителя вечно говорят «расскажите своими словами». Я ненавижу это. Писатели всегда очень четко и точно подгоняют слова друг к другу. Это их работа. Зачем заставлять нас разрывать последовательность слов, задуманную автором, лишь для того, чтобы снова соединить их и тем самым ухудшить? Как я могу сказать, что кто-то был дирижером, не используя слово «дирижер»?