– И почему мне должно быть не похуй? – Уилкокс не понял.
– Потому что это принадлежит тебе.
– Что? – Его голос дрогнул.
Я достал бумажник и протянул ему.
Он вскочил и выхватил его у меня.
– Где?
– На автодроме.
Уилкокс еще раздумывал – свернуть мне шею или нет.
– Когда?
– Несколько минут назад. Он завалился в щель между краем автодрома и забором.
– Если ты взял хоть один пенни, Тейлор, я тебя уничтожу. – Его пальцы дрожали, пока он вынимал из бумажника пачку двадцаток.
– Нет, Росс, не надо, не благодари. Я знаю, ты бы поступил точно так же. – Он считал деньги и не обращал на меня внимания. – Слушай, ты же понимаешь, что это нелепо: какой смысл мне брать деньги из твоего бумажника, если я собирался тебе его вернуть?
Уилкокс досчитал до тридцати, глубоко вздохнул, и посмотрел на меня – как будто вспомнил вдруг, что я тоже тут стою.
– И что ты хочешь от меня теперь? Чтоб я поцеловал тебя в жопу? Выразил благодарность?
Как обычно, я не знал, что ему ответить.
Бедный Уилкокс.
Мы вчетвером – я, Дин, Флойд Челеси и Клайв Пайк, – решили прокатиться на карусели под названием «Летающие Чашки Большого Сильвестро». Мы сели в одну из чашек, и работник ярмарки закрепил обитые мягкой тканью перила, чтоб мы могли держаться за них. Летающие Чашки вращаются так быстро, что не будь этих перил, мы улетели бы в космос, до самого пояса Ориона.
– А это вы Большой Сильвестро, да? – Шутливо спросил Дин у работника ярмарки.
– Неа. Сильвестро погиб месяц назад. Другой его аттракцион, Летающие Соусницы, обрушился на него. Это случилось в Дерби, все газеты об этом писали. Девять парней, плюс Сильвестро – убиты, разбиты, раздавлены и расплющены. – Работник покачал головой и поморщился. – Полиции пришлось вызывать команду стоматологов, чтобы те по останкам определили, кто есть кто. Догадайся, из-за чего развалилась карусель? Никогда не догадаешься. Один единственный болт был плохо закручен. Один единственный болт. Обычное дело. Вот так оно и бывает.
Он махнул рукой своему ассистенту, и тот повернул рычаг. Из динамиков заорал Мик Джаггер: «Hey! (HEY! ) You! (YOU! ) Get off of my cloud!», и огромные гидравлические щупальца с огромными чашками на концах начали вращаться, поднимаясь в небо. Флойд Челеси, Клайв Пайк и Дин Моран и я – мы все закричали ооооооооо!
Моя рука коснулась пустого кармана. Кроме 28 фунтов, лежащих на моем сберегательном счету в банке, у меня было еще два фунта – те самые, что дал мне сегодня отец. И это – все мои деньги. Возможно, это было глупо – отдать Уилкоксу его бумажник, но теперь меня хотя бы не мучает совесть, и мне не надо задаваться вопросом, правильно ли я поступил.
Летающие Чашки Большого Сильвестро разгонялись все сильнее, и целый оркестр воплей реагировал на каждое новое движение карусели. Мои воспоминания расплескивались в голове. Огни ярмарки длинными струями плыли перед глазами, словно кто-то выплеснул жидкое звездное небо из чаши. Клайв Пайк – он сидел слева от меня – он выпучил глаза так сильно, что потерял человеческий облик. Центробежная сила растягивала кожу на его лице – щеки его тряслись как у бегущего бульдога. (HEY! HEY!) Жидкое звездное небо струями плыло перед глазами, словно кто-то выплеснул огни ярмарки из чаши. Я никогда не видел, чтоб Флойд Челеси (сидящий справа от меня) улыбался, но сейчас он ржал как Сатана, обожравшийся грибов. (YOU! YOU!) Ярмарка и ноябрьская ночь смешались так сильно, что сложно было отличить – что есть что. Смелость – это когда боишься до смерти, и все равно делаешь.Дин Моран, сидевший напротив меня, зажмурился, и изо рта у него вдруг показалось что-то странное – что-то похожее на кобру, сияющую кобру, состоящую из полупереварившегося печеного яблока, сахарной ваты и трех Американских хот-догов. («GET OFF OF MY CLOUD!») И вся эта однородная, змееподобная масса еды, вырывающаяся из желудка Дина Морана, странным образом миновала меня, она пролетела буквально в паре дюймов от моего лица, взмыла куда-то вверх, и там, за пределами нашей Чашки превратилась в миллиард капель. Настоящий ливень из блевотины обрушился на пассажиров Летающих Чашек Большого Сильвестро (теперь у них действительно был повод, чтобы закричать) и на невинных граждан, случайно оказавшихся поблизости.
Гигантская карусель вздохнула, словно Железный Человек, и наши Чашки стали замедляться. Мы двигались все медленней. Люди до сих пор орали, причем не только те, кто находился рядом, -- происходило что-то еще, мне казалось, что я слышу вопли издалека, из деревни.
– Ах вы ублюдки! – Сказал работник аттракциона, увидев нашу заблеванную Чашку. – Сраные, сифилитические ублюдки! Эрн! – Он позвал ассистента. – Эрн! Тащи швабру! У нас тут блеванул один!
Я медленно оприходил в себя, и мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать: вопли ужаса и возмущения доносились не из соседних Чашек, они доносились со стороны магазина мистера Ридда.
Росс Уилкокс, должно быть, вернулся на ярмарку, чтобы найти Дафну Маддэн (Сестра Дина, Келли, ввела нас в курс дела. Ей об этом рассказала Андрэ Бозард, которую Уилкокс чуть не сбил с ног, проходя мимо). Уилкокс теперь, видимо, снова чувствовал себя непобедимым. Да что там! Он чувствовал себя, как Иисус Христос, воскресший в тот момент, когда все были уверены, что ему конец. Теперь он мог сказать: «конечно, пап, вот твои деньги. Я подержал их у себя на случай, если эти свиньи из налоговой начнут обыскивать наш дом». Первым делом он хотел найти Дафну Маддэн, признать, что был мудаком, и закрепить свое извинение ласковым объятием. И тогда мир его снова вернулся бы на прежнюю орбиту. Примерно в тот момент, когда нас с Дином пристегивали к сидениям внутри Летающей Чашки, Уилкокс спросил у Люси Снидс, не видела ли она Дафну. Люси Снидс иногда бывает законченной стервой, и, пожалуй, отчасти ответственность за то, что произошло дальше, лежит и на ней. Люси сказала Уилкоксу: «Она там, в «Лэндровере», под дубом». Только два человека видели лицо Росса Уилкокса, подсвеченное огнями карусели «Мэри Поппинс», когда он открыл заднюю дверь «Лэндровера». Первой была Дафна Маддэн. Она лежала на спине, обхватив ногами второго свидетеля. Гранта Берча. Я так и представляю себе взгляд Уилкокса: он смотрел на них, как тюлень – на браконьеров. Рут Рэдмарли сказала Келли, что видела, как Уилкокс со всей дури хлопнул дверью машины, и начал орать: «СУКА!» снова и снова и бить кулаком по «Лэндроверу». Это, наверно, было больно. Потом, если верить Рут Рэдмарли, он запрыгнул на мотоцикл «Сузуки», принадлежавший брату Гранта (тот самый, что когда-то принадлежал Тому Юи), повернул ключ (который Грант Берч оставил в замке зажигания, потому что мотоцикл стоял рядом с джипом, и ему казалось, что никто не станет воровать прям у него из-под носа) и завел его. Если бы Росс Уилкокс не вырос среди мотоциклов, в мастерской отца, ему бы и в голову не пришло украсть мотоцикл. Если бы мотоцикл завелся не с первого, а хотя бы со второго раза, даже в эту холодную ноябрьскую ночь, то Грант Берч успел бы натянуть штаны и выскочить из джипа, чтобы помешать Уилкоксу. Робин Саут сказал, что видел призрак Тома Юи, сидящий за спиной у Уилкокса, когда тот выруливал на дорогу, но Робин Саут – то еще брехло. Аврил Бреддон говорит, что видела, как Уилкокс на скорости больше 50 миль в час наехал на кусок грязи, лежащий на дороге, а Аврил Бреддон никогда не врет. Полицейские поверили ей. Сузуки занесло, он врезался в Военный Мемориал, и Уилкокс кувырком полетел через перекресток. В этот момент две девочки из начальной школы Чейза звонили своим отцам из телефонной будки рядом с магазином мистера Ридда. Это случилось у них на глазах. Мы узнаем их имена только через неделю, когда выйдет новый номер «Малвернского вестника». Но последний человек, который видел Уилкокса – это вдова Артура Ившама. Она возвращалась домой из сельского клуба после игры в «Бинго». Уилкокс пролетел буквально в паре дюймов от нее. Именно она встала на колени рядом с ним, чтобы проверить, жив ли он еще, и именно она слышала его слова: «я, кажется, потерял кроссовок», – прохлюпал он, рот его был полон крови и сломанных зубов, – «проследите, чтоб никто не стащил мой кроссовок». Вдова Артура Ившама увидела, что у Уилкокса нет не только кроссовка, у него нет ноги. Она обернулась, и увидела длинный, блестящий, кровавый след на асфальте. Ей сейчас оказывают помощь во второй машине скорой помощи. Видели ее лицо? В синем свете мигалок ее лицо кажется каменным.