— Я здесь не останусь! — повторила я, когда он встал.
— Ошибаешься, — он медленно покачал головой с укором, как будто разговаривал с маленьким ребенком. — Ты останешься здесь, пока я не разрешу тебе уйти.
— Я уеду, не останусь надолго, — сказала я и пошевелила ногой, пытаясь повращать ею, чтобы показать ему, что я могу это сделать. От жгучей боли на глаза навернулись слезы. Я закусила губу, пытаясь отогнать их и замерла. Чёрт, больно. — А где моя машина? Вы её взяли?
— Твоя машина? — он почесал бороду и пожал плечами. — Это не имеет значения. Как я уже сказал, ты никуда не пойдешь.
— Чушь собачья! — возмутилась я. Если бы я могла стукнуть что-нибудь или разбить, я бы это сделала. — Дайте мне мой телефон.
— Ни за что. И не обманывай себя, Рыжая. Как только я смогу вышвырнуть твою задницу вон отсюда, я это сделаю! — с этими словами он повернулся и направился к двери, минуя расстояние размашистыми длинными шагами, от чего дрожал темный деревянный пол.
Я впилась взглядом в его удаляющуюся спину и подавила поток проклятий. От них не будет никакой пользы.
— Меня зовут Элиза.
— Я в курсе, Рыжая, — он бросил веселый взгляд через плечо, выходя за дверь. — Я приготовлю завтрак и принесу его тебе, но просто чтобы ты знала, — его голос донесся до меня сквозь скрипучие половицы, — я ни хрена не умею готовить.
Глава 9
Гаррет не обманывал, когда говорил о том, что ему не хватало кулинарного мастерства. Я с трудом проглотила завтрак из пережаренной яичницы и сухих тостов. Гаррет исчез, пока я ела, и вернулся только через полчаса после того, как я закончила.
— Мне нужно в туалет, — призналась я и глянула на дверь, которая, как я подозревала, вела в ванную.
Он наклонился и поднял мой поднос, затем поставил его на широкий комод.
— Я боялся, что ты скажешь что-то подобное.
— Что, ты никогда не ходишь писать? — поинтересовалась, пытаясь побороть неловкость, но она начала одолевать меня.
— Конечно, но я могу сделать все это самостоятельно, в отличие от некоторых любопытных маленьких девчонок, — ответил он, вернув обратно ухмылку.
— А! Во-первых, я взрослая женщина, а не маленькая девочка, — ответила я, повысив голос; раздражение взяло верх над страхом. — Бэ: не пошел бы ты, сам знаешь куда. Вэ: если бы ты отпустил меня, у тебя не было бы этой проблемы.
— Ты забыла «Гэ».
Я растерянно моргнула, не понимая, то ли он такой простой и прямолинейный, то ли тупой.
— Гэ?
— Тебе действительно нужно добавить «Гэ», — он схватил моё одеяло и сдернул его.
— Эй!
Я потянулась за ним, но моя нога отозвалась вспышкой боли. Я откинулась назад и сделала глубокий вдох, пытаясь подавить тошноту
— Ты можешь идти?
Я хмуро посмотрела на него.
— Разве похоже, что могу?
— Пит будет должен мне за это, — пробормотал он, наклонился и с удивительной нежностью просунул одну руку мне под спину, а другую под бёдра.
— Кто такой Пит?
— Шериф Кроу, — пояснил он, легко поднял меня и направился в ванную.
Я вцепилась в его рубашку, пока моё тело приспосабливалось к переменам, сердце билось неровно, пульс участился, а нервы в ноге предупреждали меня о травмах новыми, мучительными способами.
— Ой, кажется, мне что-то нехорошо.
— Боже, он точно мой должник, — он остановился и обнял меня, когда я зажмурилась и попыталась побороть тошноту. — Просто дыши. Дыши через нос. Вдох... выдох. Давай, повторяй за мной.
Его грудная клетка стала медленно вздыматься, и я последовала его примеру, сделав глубокий вдох и выдох вместе с ним. Он стоял там, просто обнимая меня и делая вдохи несколько мгновений, пока я не кивнула.
Я взглянула на него и с удивлением обнаружила, что беспокойство борется в нём с раздражением. Проговорила:
— Спасибо. Мне уже лучше.
— Не за что, — ответил он. Эти слова прозвучали неохотно, как будто он не желал их произносить. — Давай сделаем это, — он пошел дальше медленно, осторожно неся меня через дверь в маленькую ванную комнату. — У меня в комнате есть немного хорошей дряни. Надо было раньше подумать об этом, — нахмурился он. — В любом случае, как только твой желудок успокоится — возможно, за обедом — я принесу тебе несколько таблеток, хорошо?
— Окей, — ответила я, хотя не знала, что он имел в виду под «хорошей дрянью», но я готова была принять всё, что угодно, если бы это притупило мою боль.
Он опустил меня на унитаз. Я держалась за его руки, затем отпустила, как только почувствовала, что не упаду.