— Я влюбилась в него за те же сказки, так что не могу сказать, что удивлена.
Её голос с мягким укором у меня в голове успокаивал меня сильнее, чем всё остальное. Я скучала по ней. Каждый день я думала о ней. Она была единственной причиной, по которой я не расследовала исчезновение отца.
Разрываясь между её плановыми визитами к врачу, лечением и моей учебой, я не могла отвлекаться и тратить время на отца, который в течение многих лет не соизволил появиться. Тем не менее, моя интуиция подсказывала мне, что с ним что-то случилось. Что-то плохое. Её предсмертные предупреждения усилили это чувство. Она держала меня подальше от округа Миллбрук, подальше от всего, что связано с исчезновением моего отца, и не без причины. Я не знала, что это было, пока она не умерла. Именно тогда я нашла последнее сообщение моего отца в её мобильном телефоне:
«Что-то здесь не так. Я не могу доверять никому. Не надо искать меня. Я люблю тебя и Элизу».
Сообщение было доставлено два года назад, и мама никогда не показывала его мне. Она знала, что я буду копать.
Я сунула руку в карман и провела указательным пальцем по маленькой карте памяти, которую нашла под поношенной отцовской кепкой. Может быть, это и не значило ничего, но то, что её положили на верхушке стопки, намекало на важность. Просмотреть её стало просто жизненно необходимо, но мне придется подождать, пока Гаррет не будет стоять у меня над душой.
— Тебе не надоело вынюхивать? — его резкий голос заставил меня подпрыгнуть.
— Я не заметила тебя там, — ответила я, вглядываясь в полумрак, и увидела, что он стоит, прислонившись к дверному проему библиотеки. Я была так погружена в свои мысли, что не слышала его приближения. Как долго он пробыл там?
— Это потому, что ты сидишь в темноте.
— Это точно, — я попыталась подняться на ноги, но моя прогулка, поиски и шок от того, что я обнаружила кепку моего отца, казалось, истощили меня. Я пошатнулась и схватилась за перила.
— Давай я угадаю, — вздохнул он. — Тебе нужна помощь, чтобы подняться по лестнице.
— Нет, — ответила я, не желая принимать от него что-либо, особенно когда он вздыхал по этому поводу. — Мне просто нужно передохнуть ещё несколько минут.
— Конечно нужно, и ты знаешь это, — проговорил он. Его лицо было в тени, но я чувствовала, как левый уголок его рта приподнимается в улыбке.
— Как хорошо, что мы поняли дуг друга.
Он выпрямился и пересек фойе, лунный свет скользнул по нему, пока он приближался.
Я посмотрела на него снизу-вверх:
— Я же сказала, что справлюсь сама.
— Думаю, мы уже выяснили, что у меня нет проблем со слухом, — проговорил он, наклонился и легко подхватил меня на руки.
— Ты не можешь так обращаться со мной, просто так лапать, — сказала я. Мой разум подсказывал, что надо послать его, чтобы отвалил на фиг, но моё тело расслабилось рядом с ним, чувствуя прикосновение его груди и откликаясь на тепло.
— Ты думаешь, это грубое обращение? — покачал головой он, от чего его непослушные волосы выбились из-за ушей.
— Да, и если ты будешь шагать по лестнице через две ступеньки, у меня может закружиться голова, станет плохо, как Скарлетт в «Унесенных ветром».
Он рассмеялся хриплым смехом.
— По одной ступеньке тогда, ладно.
Мы поднимались медленно, его шаги были ровными и размеренными. На верхней площадке лестницы он повернул налево.
— Твоя комната вроде в другой стороне?
— Да. А что, ты хочешь пойти в мою комнату? — он выгнул бровь и уставился на меня сверху-вниз.
Моё сердце ёкнуло, сделав странный кульбит.
— Мне просто было любопытно.
— Моя дверь заперта. Так что само собой разумеется, что в мою комнату вход воспрещен.
— Почему? У тебя там привязано несколько проституток?
Он ухмыльнулся:
— Не сегодня и не сейчас.
Я наклонила голову и вгляделась в его лицо. Шутка. Он пошутил. Конечно.
Верхний свет в моей комнате осветил его черты, когда он нес меня к кровати. Чем дольше я оставалась здесь, тем красивее он становился для меня. Так начинается Стокгольмский синдром?
Он усадил меня на кровать и попятился.
Я поймала его взгляд.
— Могу я задать тебе вопрос?
— Валяй, — разрешил он и скрестил руки на широкой груди. Из-под его рукавов выглянули новые тату, ещё больше, и мне стало интересно, что он вытатуировал на своих предплечьях. — Я знал, что должен был оставить тебя сидеть у подножия лестницы и мечтательно смотреть вдаль.