Во второй же раз он выдержал на ней целых пять минут, и они оба были совершенно обессилены.
Уже после всего, когда он сидел у себя за столом, а Лидла в своем секретарском закутке, Орло, все еще чувствуя себя виноватым, оправдывался сам перед собой, что этот опыт поможет ему сегодня ночью не спасовать перед Шидой.
Но вместе с этой в сознании крутилась и другая мысль, такая же, как и вчера: если меня убьют вечером, они не смогут отнять у меня того, что я дважды имел женщину. (А Лидла — мужчину.)
И предчувствие его не было таким уж наивным, а довольно-таки реальным.
Вы только представьте, что он прожил двадцать один год. И умер, никогда не познав этого. То же самое и Лидла — ведь он был ее единственной возможностью.
Тут же он почувствовал, как в нем появляется какая-то странная идея верности Шиде, как будто у нее были на него особенные права. Его обязательства к ней (молча уговаривал он себя) заключались в том, чтобы она тоже не погибла, полностью не почувствовав себя женщиной.
Вот что было одной из истинных реальностей в стране Лильгина.
К тому же он чувствовал себя виноватым и по другой причине. Лидла заняла у него целых сорок минут… все эти предварительные поцелуйчики и ласки…
А он, на которого диктатор возлагал какие-то непонятные надежды, он, который сам хотел перехитрить страшного противника, лучше бы занялся чем-то другим.
Вот только чем?
Сидя за столом, он начал писать в уме следующее заключение:
«Я — Орло Томас, некто, проявивший в возрасте одиннадцати лет некие бунтарские наклонности, но большей частью не разрабатывающий их, только недавно определился в своем положении.
Но, вместо того, чтобы просто получить обвинение против себя, я был приглашен во дврец к диктатору и стал здесь одним из трех десятков самых могущественных в мире людей.
Я предположил, что диктатор бессмертен. Это довольно смешно, но по другому трудно объяснить постоянные перемены в правительстве. И он, по каким-то неясным для меня причинам, помещает меня в самую сердцевину всепланетной власти.
Если это предположение верно, тогда возникает вопрос: знает ли кто-то еще о его истинных целях? Если нет, тогда я, за исключением нескольких заключенных во дворце ученых, совершенно одинок, и, скорее всего, умру, даже не узнав всех фактов.
Но — если кто-то другой осознает связанные со мной надежды Лильгина, тогда моя теория о том, что миллионы людей повсюду ожидают возможности покончить с властью этого самого величайшего в истории подлеца, может распространяться даже на дворец.
Что же это за надежды, если они позволят хотя бы одному человеку рискнуть своей шкурой?…»
«Записав» это заключение на листах своего сознания, Орло «уставился» на последний параграф.
«Нет, я наверное схожу с ума, если даже всего лишь представляю подобную ересь», — подумал он. Все в этом заключении было правдиво, слово за словом, и с точки зрения логики могло иметь какое-то объяснение, но…
Внезапно его размышления были прерваны.
Дверь в его кабинет чуть не сорвалась с петель.
Байлол залетел вовнутрь, на лице ни кровинки, глаза выпучены:
— Его превосходительство на проводе…
— Лильгин?
Говоря это, Орло побледнел, как и второй мужчина. Наверное, он ждал какого-то слова, кивка. Но он не смог заметить их, даже если они и были.
Потом страх улетучился.
«Два дня назад я разговаривал с ним, — подумал Орло. — не такой уж он и страшный в разговоре…»
Но когда он протягивал руку к аппарату, внутренняя дрожь не отпускала его.
Подняв трубку, он автоматически включил и экран. На нем появилось знаменитое лицо.
— Мистер Томас, — прозвучал знакомый, звучный голос. — Не пообедаете ли вы со мной сегодня?
— Конечно же, сэр, — ответил Орло. — Во сколько?
— В пол-первого. Апартаменты Д-один. Охрана уже получила задание пропустить вас, так что приходите.
После того, как разговор был закончен, Орло глянул на часы: десять минут одиннадцатого. А он пришел к себе сразу же после девяти.
День начался весело.
Когда он поднял голову, Байлол уже исчез.
Орло погрузился в свое кресло. Только одно слово, произнесенное диктатором, вызывало в нем опасения: «…охрана…»
Он стал раздумывать, как бы отказаться от этой чести, обеда с Мартином Лильгиным…
Внезапно его посетило нехорошее предчувствие.
Он вскочил на ноги и поспешил к своей боковой двери. Пройдя через коридоры, он почувствовал себя увереннее.