— В чем же она состоит?
— Черный человек имеет будущее. А у черномазого только прошлое.
— А у тебя даже нет и этого. Думаю, тебе надо съездить в Виргинию и выяснить то, что тебе хочется узнать.
Гавриил молчал.
Но два дня спустя, когда они шли по прекрасному, запорошенному снегом Тиргартену, Гавриил остановился и сказал:
— Ты права. Мне надо поехать в Виргинию. Там я узнаю, кто я такой.
Лиза с трудом узнала Гавриила, когда он вошел в гостиную ее номера в гостинице «Давенпорт».
— Ты такой высокий! — воскликнула она, беря его за руки. — И такой прославленный! Теперь мне понятны сообщения о женщинах, которые рвут твою одежду.
— Они перестали делать это. — Он улыбнулся. — Появился двенадцатилетний болгарский виолончелист, теперь они гоняются за ним. Одна женщина в Риме украла его нижнее белье. Но насколько мне известно, вы сами превращаетесь в крупную звезду. Я видел афиши с вами по всему городу. Вы играете Катю Хардкастл в новой постановке пьесы «Она унижается, чтобы победить».
— Да. Я очень захвачена этой работой. И также напутана до беспамятства. Ну, присаживайся. Разреши налить тебе чего-нибудь?
— С удовольствием выпил бы чашечку кофе. В Германии мы только этим и занимаемся — пьем кофе. — Он подумал об Эльзе. — Ну, и еще кое-чем.
Он сел на диван, а Лиза повернулась к двери на кухню и увидела, что на пороге стоит Лиля.
— Лиля, это Гавриил, о котором я тебе рассказывала.
— Угу. Очень симпатичный мужчина! — сказала Лиля. — Мистер Гавриил, вы собираетесь что-нибудь сыграть для меня до своего отъезда?
— С удовольствием, если мы найдем пианино.
— Внизу живет учитель пения, у него есть. Господи, как же скверно он играет, всю ночь напролет! Пойду сварю кофе.
Лиля направилась на кухню, а Лиза села в кресло.
— Мне так хочется, чтобы ты посмотрел на моих детей, — заметила она. — Они много слышали о тебе. Скоро они возвратятся из школы. Как поживает Тадеуш?
— О, у него с Анной все хорошо. Они купили дом в Фонтенбло, где они живут между нашими концертными турне.
— А ты? Приобрел ли ты себе дом?
— Пока нет, живу в гостиницах. Но думаю, что скоро куплю.
— Есть ли у тебя девушка?
Он улыбнулся.
— Да, она родилась и выросла в Германии.
— Значит, ты счастлив?
Улыбка слетела с его лица.
— Да… и нет. Я хочу сказать, конечно, я счастлив, что сделал себе такую карьеру, чем я обязан вам.
— Я лишь создала условия… У тебя обнаружился необычайный талант.
— Но откуда он взялся? От белой или от черной крови, текущей в моих жилах?
— Разве это имеет значение?
— Для меня имеет. Видите ли, я не знаю, кто я такой. Я американец, живущий в Европе. Я черный, но живу и разговариваю, как белый. Я черный пианист, который исполняет музыку белых людей для белой аудитории. Маэстро Лист сказал однажды, что я могу добиться успеха как какой-нибудь выродок, и я иногда задумываюсь, не прав ли он был. Вот почему я еду в Виргинию, чтобы узнать о своем происхождении, узнать о своем прошлом.
Из кухни пришла Лиля с чашкой и блюдцем.
— Мистер Гавриил, верно ли я поняла? — спросила она. — Вы сказали, что поедете в Виргинию?
— Да.
— Простите меня, но вы, наверное, сошли с ума.
Гавриил нахмурился.
— Почему это?
— Там создали Ку-клукс-клан.
— Она права, — поддержала ее Лиза. — Тебе следует проявить осторожность.
— Почему Клан может заинтересоваться мною?
— Потому что вы вырвались из системы, — объяснила Лиля, ставя чашку с блюдцем на стол. — Вы стали кем-то. Тамошние люди этого не любят, очень им это не нравится. Это ведь не нравится и здешним зрителям. Но там они могут что-то выкинуть. В гробу они видели цветного, вроде вас, который хорошо одевается, известен во всем мире и с кучей денег. Сразу заведут разговор о «наглости». Ха, вы с ума их сведете!
Гавриил улыбнулся, отпивая кофе.
— Я буду осторожен, но все равно поеду. — Он обратился к Лизе. — Я помню тетю Лиду. Интересно, жива ли она?
— О, да. Живет на плантации «Эльвира» в маленьком домике за сгоревшим во время войны особняком. Она могла бы рассказать о твоем прошлом. Она многое знает о жизни рабов.
— Ха, — буркнула Лиля, опять отправляясь на кухню. — Только ненормальные могут ездить теперь в Виргинию.
— В Ричмонде появился богатый чернокожий, — крикнул Зах Уитни, прискакавший на плантацию «Феарвью» и спрыгнувший со своего коня. Пинеас вышел на веранду. Дело было в середине февраля.
— Что за богатый черномазый? — спросил Пинеас поднимающегося по ступенькам приемного сына. — Теперь их хоть пруд пруди. — Когда-то богатый плантатор был теперь одет в костюм девятилетней давности, который выглядел очень поношенным. Пинеасу исполнилось семьдесят лет и он выглядел не моложе своего возраста. Особняк на плантации «Феарвью» не красили еще с довоенных лет. Большую часть обстановки большого дома продали, чтобы расплатиться с долгами и получить крайне нужные наличные деньги. Война разорила Пинеаса. Он был полон ненависти.