Позже, в самый разгар празднований его бракосочетания с Иоанной Австрийской, она стала его любовницей.
— Отвергать тебя или нет — позволь это решать мне. И ты прекрасно знаешь, что мне нет дела до знатных титулов и разговоров на повышенных тонах.
Она остановилась, с трудом переводя дыхание. Ее вьющиеся огненно-рыжие волосы выбились из-под гребней, усыпанных драгоценными камнями. Она знала, что Бьянка Капелло, скандально известная венецианка, уроженка знатной семьи, сбежавшая из дома с любовником, могла стать не более чем мимолетным увлечением для принца Франческо, легко завоеванная и так же легко брошенная, как многие другие женщины до нее. На самом деле на протяжении всех этих девяти лет его сердцем, умом и телом владела другая женщина. Именно она привносила свет в мрачные и одинокие закоулки его души.
Биа. Его Биа.
Биа, она же Бьянка, и в то же время нет.
— Я не хочу быть ею, — сказала Бьянка, изо всех сил стараясь не повышать голос. — На один-единственный вечер позволь мне быть собой. Я прошу тебя, мой принц!
Тот улыбнулся в ответ.
— Собой? — переспросил он. — Разве ты не говорила мне много-много раз, что Биа — твое истинное я и что для тебя и для нее нет большего счастья, чем приносить радость своему скромному работяге Франко?
Он сам придумал эту изощренную игру, которая доставляла ему настоящее удовольствие. В этой игре он был простым рабочим по имени Франко, слугой Франческо де Медичи, великого принца-алхимика. Днем он работал с минералами и кислотами, благородными металлами, стек/тянными колбами и тонким фарфором. А вечером, когда вся работа была сделана, он возвращался домой к своей любящей и покладистой жене Биа, которая покорялась любому «го желанию. Принц Франческо, старший сын и наследник, никогда не был самым любимым ребенком. Среди своих братьев и сестер он не выделялся ни особым умом, ни очарованием. С того момента, как умерла мать, а отец погряз в распутстве, его обязанности только увеличились. Его набожная и горделивая супруга, дочь императора Священной Римской империи, никогда не забывала о своем происхождении, даже в спальне, когда они сходились в бесконечных попытках зачать наследника. Все это слишком сложно. Гораздо проще быть Франко, пусть даже на несколько часов.
А что касается Биа, то есть Бьянки, поначалу она была счастлива играть в эту игру. Она была готова на все, только бы стать любовницей самого принца. Но скоро все это ей надоело, и он это знал, однако не придавал большого значения. Для него, для Франко, эти ночи, проведенные с Биа, были необходимы как воздух и вода, как спокойный здоровый сон и сытная простая еда. Только благодаря этому он еще сохранял здравый рассудок.
— Подай мне мою одежду, — сказал он. — И сама переоденься в свое обычное платье.
Однако она не спешила выполнять его приказание. Ее красивые черные брови сердито нахмурились, а в глазах сверкали искры ярости. Он подошел к ней вплотную и ударил ее по губам, но не слишком сильно. До поры до времени. Бьянка вскрикнула и на мгновение закрыла глаза.
Затем Франческо взял со стола кухонный нож и приказал ей повернуться спиной.
Не открывая глаз, она повернулась как во сне. Он аккуратно распорол ножом ее расшитый корсаж и корсет под ним, оставив лишь тонкую шелковую рубашку, прилипшую к ее влажному телу. Через полупрозрачную ткань проглядывали красные отметины на ее спине, оставленные стальными ребрами корсета. Для Франческо это было самое прекрасное из зрелищ.
— Подай мне мою одежду, Биа, — повторил он снова ласковым и нежным голосом.
— Да, Франко, — прошептала она.
Бьянка вышла в соседнюю комнату, а принц начал сам снимать с себя одежду. Черный шелковый камзол; подбитая куртка без рукавов, расшитая жемчугом и красными лилиями — геральдическим символом Флоренции; короткие штаны с разрезами и тугие чулки; золотое кольцо в мочке уха и огромный темный сапфир размером с большую виноградину, украшавший его шляпу, — все это богатое облачение было для него как епитимья для монаха, которое он снял с себя с большим облегчением. Он снял с себя даже нижнее белье из белого шелка, расшитое черной гладью, — тысячи мелких стежков были творением рук целой дюжины монахинь. Однако он предпочитал простое холщовое белье, сшитое руками его милой Биа.
Она вернулась в комнату в простой рубашке и накидке, сняв с себя все украшения и спрятав волосы под простым белым чепцом. Не поднимая глаз и не говоря ни слова, она подала ему аккуратно сложенную одежду, которая уже ждала его прихода: простую холщовую рубаху с панталонами, кожаные бриджи и домотканую шерстяную куртку. Облачившись во все это, он почувствовал себя выше, сильнее и свободнее. Ему даже будто стало легче дышать.