— Люсьен! — прошептала она.
— Любовь оживает, стало быть, оживает и женщина, — сказал священник с какой-то горечью.
Жертва парижской развращенности заметила наконец одеяние своего спасителя и, улыбаясь, как дитя, получившее желанную игрушку, сказала ему:
— Теперь я умру, примирившись с Небом!
— Вы можете искупить свои грехи, — сказал священник, омочив ее лоб водой и дав понюхать уксуса из флакона, найденного им в углу.
— Я чувствую, что жизнь возвращается ко мне, а не уходит, — сказала она в ответ на заботы священника, сопровождая свои слова жестом, исполненным признательности и неподдельной искренности.
Пленительная пантомима, к которой ради соблазна прибегли бы и сами Грации, вполне оправдывала прозвище странной девушки.
— Вам стало легче? — спросил священнослужитель, давая ей выпить стакан воды с сахаром.
Этот человек, казалось, был знаком со своеобразным укладом жизни гризеток, он все тут знал. Он был тут как у себя дома. Дар быть всюду, как у себя дома, присущ лишь королям, девкам и ворам.
— Когда вы почувствуете себя вполне хорошо, — продолжал странный священник после короткого молчания, — вы мне откроете причины, которые довели вас до вашего последнего преступления, до попытки самоубийства.
— Моя история очень проста, отец мой, — отвечала она. — Три месяца назад я еще вела распутную жизнь, с которой свыклась с самого рождения. Я была последняя тварь, и самая гнусная; теперь я лишь несчастнейшая из всех несчастных. Позволь мне не рассказывать о моей несчастной матери, убитой…
— Капитаном в непотребном доме, — сказал священник, прерывая кающуюся. — Мне известно ваше происхождение, и я уверен, что если кто-нибудь из представительниц вашего пола может заслужить прощение за свою постыдную жизнь, так это вы, не ведавшая доброго примера.
— Увы! Я не крещена, и никакая религия меня не наставляла.
— Стало быть, все еще поправимо, — продолжал священник, — лишь бы ваша вера, ваше раскаяние были искренни и не таили какой-нибудь мысли.
— Люсьен и Бог в моем сердце, — сказала она с трогательной наивностью.
— Вы лучше бы сказали Бог и Люсьен, — заметил священник, улыбаясь. — Вы напоминаете мне о цели моего посещения. Не скрывайте ничего, что касается этого молодого человека.
— Вы пришли от него? — спросила она с такой любовью, что растрогала бы всякого другого священника. — Ах! Он предчувствовал несчастье.