По профессиональной привычке Павел явился на встречу чуть раньше: часы показывали 11.50.
Кафе хорошо просматривалось, и Павел сразу заметил полковника, безмятежно ожидавшего его за столиком. К счастью, тот был в одиночестве — а как развернулись бы события, если бы, черт возьми, он притащил с собой еще кого-нибудь из сподвижников? А вдруг бомба взорвется сейчас, на самом подходе? Павел отбросил эту дурацкую мысль и решительно вошел в кафе. Разговор старых друзей был короток, договорились встретиться снова в пять часов в деловой части Роттердама. Павел говорил, а сам думал, что через тридцать минут после того, как он положит коробку на стол, естественно, в горизонтальное положение, от Коновальца останутся только клочья. А сейчас он улыбался и радовался встрече.
Судоплатов достал конфеты — слабость Коновальца — и положил презент рядом с ним на стол.
Полковник был тронут вниманием, они крепко, по-мужски пожали друг другу руки.
Выходя из кафе, Павел еле-еле сдержал желание дать деру подальше от этого адского места. Но он, наоборот, замедлил шаг, чтобы ничем не выдать своего волнения, повернул направо и зашагал, набирая скорость, по торговой улице.
Наконец заскочил в магазин, долго выбирал, что купить, — тридцать минут тянулись мучительно медленно, казалось, что они уже прошли и вся операция позорно сорвалась. Что скажет начальство? Какую мину сделает товарищ Сталин, попыхивая своей легендарной трубкой? Рассеянно купил шляпу и легкий плащ — все достойно, но не слишком модно: в ОГПУ весьма недолюбливали сотрудников Иностранного отдела, считая их пижонами, гонявшимися за заграничными шмотками.
Обыкновенная зависть внутренников, только и способных на вербовку дворников.
Тридцать минут. В чем же дело? Он вдруг почувствовал, что совершенно спокоен. Что ж, если «экс» провалится, сделаем вторую попытку. Расплатился. Оставаться в магазине было глупо. Только раскрыл дверь — и услышал хлопок, напоминавший взрыв шины. В сторону «Атланты» бежал народ — надо было смываться, и как можно дальше, благо вокзал находился рядом. Завтра утром явка в Париже, встреча со связником. Он сел на поезд Роттердам — Париж, но, проехав час, решил выйти: вдруг его запомнили железнодорожники? Случайность — это бич разведки, об этом он хорошо знал. Сошел почти у самой бельгийской границы, заскочил в ресторан. Дико болела голова, и совсем не хотелось есть. (Впрочем, у каждого террориста после убийства своя реакция, некоторые, наоборот, едят и пьют на полную катушку. Павел Судоплатов не выносил алкоголь и в своей долгой жизни выпил лишь два раза, и то по настоянию начальства.)
На такси пересек границу (пограничники мельком взглянули на чешский паспорт) и решил ехать до самого Брюсселя, благо на операцию выделили много денег, и ради безопасности стоило раскошелиться. В Брюсселе сел на поезд и поздно ночью благополучно добрался до Парижа. В отеле решил не ночевать: там следовало регистрироваться, а в паспорте стояли голландские визы. Контрразведка могла проверить всех прибывших в ту ночь из Голландии.
Сверлила мысль: удалась ли операция? Ведь взрыв — еще не доказательство. Вдруг Коновалец, оставив коробку на столе, отлучился в туалет, а в это время…
В мае ночной Париж особенно пригож, и все нравилось, особенно бульвары, по которым кружил. Черт подери, как тянется время! Пришлось заскочить в кино и посмотреть дурацкий фильм. Снова гулянье по бульварам, никогда в жизни он так долго не бродил.
Рано утром побрился и вымыл голову в парикмахерской: в зеркале на него смотрел европейского вида красавец — волосы зачесаны вверх, выразительные густые брови, прямой волевой рот, целеустремленный взгляд. Такие джентльмены слушают оперу, вытянув ноги, в собственной ложе и задают тон на королевских балах. Кто заподозрит в убийстве этого холеного, пахнувшего свежестью мужчину в новом шикарном плаще и потрясающей шляпе?
Не притупляй бдительность, это сгубило многих разведчиков, не расслабляйся.
Явка в 10, прямо в метро. Точно вовремя он вышел на обусловленной станции, где уже ожидал его Иван Агаянц, тогда третий секретарь советского посольства, в будущем — заместитель начальника разведки. Они были знакомы по службе, но Агаянц, естественно, ничего не знал о задании Судоплатова — конспирация всегда была фундаментом советской разведки, и блюли ее неукоснительно.