— Я искренне хотел бы и благодарю вас за приглашение. Но отец берет меня за город сегодня и я должен спешить домой.
— За город? Зачем? — спросил Изамбар.
— Мы едем на его ферму. Арендатор не заплатил арендную плату.
— Ну что ж, тогда беги. Я надеюсь, я искренне надеюсь, что ты сможешь позавтракать со мной в другой раз.
— Я тоже надеюсь, Отче. Еще раз благодарю за приглашение.
После ухода мальчика каноник заметил:
— Я думаю, что моя надежда сильнее, чем его, Изамбар.
Судя по фамильярности обращения, Изамбар понял, что его наставник действительно очень взволнован.
Примерно через час Николь Хирург постучался в ворота монастыря и его сразу же проводили к канонику, который вернулся в свою келью.
— Неужели моя болезнь столь опасна, господин хирург, что вы не принесли масло лично?
— Я умоляю простить меня, Преподобный Отец. Я не знал, насколько я задержусь. Я был вызван к женщине, которая помешалась…
— Мне все известно о помешательстве бедной женщины и вашем лечении, господин Николь.
— А, значит Пьер благополучно доставил масло. Но он не должен был упоминать о состоянии моего пациента. Это неэтично. Надеюсь, это все, что он сказал.
— Я никогда не встречал мальчика, менее склонного к сплетням.
— Хорошо, хорошо, Преподобный Отец. А теперь не будете ли вы так снисходительны и не покажете ли мне свою грудь?
Каноник расстегнул одежду. Доктор отвел в сторону полы его рясы с помощью маленького полированного жезла. Этот жезл он использовал во время сложных хирургических операций, чтобы указывать области, которые следует вырезать.
— Серьезное улучшение, весьма серьезное улучшение, — пробормотал он. — Мне кажется, я никогда не наблюдал столь резкого изменения к лучшему при лечении подобных случаев.
— Каких случаев, доктор Николь?
Хирург выглядел очень серьезно.
— Вчера мне казалось, что я знаю, и сегодня я был уверен, что смогу поставить точный диагноз. Я был готов сообщить вам плохие новости, Преподобный Отец. Но теперь я не столь уверен. Возможно, вы и не нуждаетесь в масле.
Каноник выглядел так, будто его подвергали пыткам.
— Мои телесные страдания часто бывают очень сильны, — горько посетовал он, — но я не боюсь страданий. Меня мучит ужасная неопределенность. Иногда мне кажется, что на мне лежит проклятие, и все же я пытаюсь вести праведную жизнь. На суде были и другие. Более высокопоставленные люди. Более образованные. Более авторитетные. В прошлом году это была лишь незначительная лихорадка. Слабая чешуйчатая сыпь. Долгое время ее вообще не было.
— Я знаю, я знаю, Преподобный Отец.
— Но так, как сейчас, еще не было. Сегодня утром, — воскликнул он, почти потеряв контроль над своим голосом, — сегодня утром я не ощущал дароносицу в моих руках во время вознесения даров! Не ощущал! — Теперь он кричал. — Я говорю, я ее не ощущал. Человек! Ты знаешь, что это значит?
— Я не хотел называть этот ужасный симптом, Ваше Преподобие. Но я не говорю, что он неожиданный.
— О, сжальтесь надо мной! Что станет с моей работой? С расширением собора? А крыша, которая требует ремонта? А люди — они ели козье мясо три месяца после снятия осады. Они его ненавидели. Но если бы осада продолжалась дольше, они были бы рады козьему мясу, и это я, Николас Миди, посоветовал им запасти продукты. Я не заслуживаю такой судьбы. И когда Пьер принес масло, а вы не пришли, мое сердце дрогнуло, и я сказал себе: — Смотри, даже врач боится тебя. Он поставил диагноз и твои дни сочтены.
— Больная женщина была в отчаянном состоянии, так мне сказали.
— Я не упрекаю вас, доктор Николь. Ваши доброта и преданность больным хорошо известны. Если вы не можете спасти меня, может быть, Господь дарует мне спасение, а если он не сделает этого, на то его Господня воля.
Николас Миди и Николь Хирург благоговейно перекрестились.
— Возможно, он уже спас вас, Отче. Пятна сегодня исчезли.
Миди внимательно осмотрел свою грудь, затем руки.
— Я клянусь, что на моем большом пальце была отметина перед мессой, — он в недоумении замолк. — Даже позднее, в келье брата Изамбара, — продолжал он, — я ясно видел ее.
— Теперь ее нет, Отче. И если мое искусство и мои молитвы что-нибудь значат, она не вернется.
Впервые за время визита Миди улыбнулся.
— Мне нравится, когда доктор молится. Слишком многие из вас надеются только на себя.
Николь Хирург поклонился с признательностью и спросил:
— Вы уверены, что пятно было сегодня утром?