Уже стемнело, когда он вошел в плохонькую небольшую гостиницу; у дверей висела грубая вывеска в форме золотого ангела, отражавшая свет из окон. Хозяин гостиницы обратил внимание на его утомленное лицо и новую одежду и быстро прикинул, сколько с него можно запросить:
— У Золотого Ангела, — объявил он, — мы берем плату золотыми ангелами.
— Это очень дорого, — сказал Пьер; он знал, что Мария может кормить всю семью целую неделю за золотую монету, на одной стороне которой изображен ангел, а на другой — крест и корабль.
— Это обычай нашего заведения, — произнес хозяин, — и кроме того, дом полон. Насколько я понимаю, вы направляетесь в Анделис. Осмелюсь сказать, что молодой человек может прибыть туда до рассвета.
Ноги Пьера в теплых ботинках внезапно налились свинцом. Вокруг стоял темный лес, и в этой его части не было населенных пунктов.
— Пожалуй, я пойду, — сказал он, причем его юное лицо хранило невозмутимое выражение, — если, конечно, здесь нельзя поужинать и переночевать за золотого ангела.
— Почему же нет, молодой человек, — ответил хозяин, испугавшись, что юноша не настолько устал, как ему показалось. — Конечно, можно поужинать.
— Я надеюсь, что и скромный завтрак найдется? — рискнул спросить Пьер. Он был более заинтересован в еде, чем в крове.
Хозяин взвесил возможности. На самом деле в доме не было ни одного постояльца. Времена были очень тяжелые.
— Скромный завтрак можно приготовить, молодой человек.
— Скажем, три или четыре яйца, хлеб с маслом и немного рыбы? Река-то ведь рядом.
— О, входите, входите; я обслужу вас надлежащим образом. Но я должен сказать, что вы торгуетесь так, будто вы из Италии.
— Может быть, так и есть, — ответил Пьер.
— Ну, хорошо, — произнес хозяин, махнув рукой.
Пьер с жадностью поужинал. Он снял туфли, расстегнул одежду и удобно растянулся на соломе в углу комнаты, которую ему предоставили. Но перед этим он вытащил саблю из ножен и использовал ее как клин, чтобы не хлопала плохо подогнанная дверь на ржавых петлях. Глубокой ночью, когда хозяин гостиницы подошел, чтобы удостовериться, крепко ли спит молодой человек, у которого водится золото, он увидел острие шпаги, торчавшее из-под двери на шесть дюймов. Он решил оставить гостя в покое.
Пьер понял, что его чудовищно обманули, и сделал для себя вывод по возможности никогда не останавливаться в гостиницах после наступления ночи.
На следующий день он остановился в гостинице Малый Анделис, у стен огромного мрачного замка, построенного англичанином Ричардом Львиное Сердце в те дни, когда границы Нормандии не так глубоко вдавались в территорию французского королевства. Здесь Пьер получил более удобное жилье за один серебряный франк. Странная и удивительная вещь — коммерция.
Он миновал Вернон, Боньер и Мант, где над рекой плыл колокольный звон величественной церкви Сент-Маклоу. Он шел легко, ежедневно преодолевая большие расстояния, и заходил в гостиницы достаточно рано, чтобы сторговаться с хозяевами. Его ориентиром была река.
Но после Манта дорога стала неровной, а дома крестьян приобрели неухоженный вид. Многие из них были заброшены. Пьер прикинул, что он находится в пути больше половины недели, и понял, что приближается к границе между Нормандией и Францией, к территории, которая неоднократно опустошалась воюющими армиями; неудивительно, что лишь немногие фермеры могли вести хозяйство в этой обстановке.
Чтобы скорее миновать эту унылую и страшноватую местность, он на развилке дорог повернул в сторону от реки и двинулся в направлении, в котором, как ему говорили, находился монастырь Сен-Жермен в лесу Лайе.
К вечеру он достиг монастыря рядом с замком, стены которого были покрыты копотью осадных костров. Он видел работников, трудившихся на зубчатой стене, что было несомненным признаком мира. Он предположил, что он уже во Франции и что перед ним монастырь Сен-Жермен. Если это так, то конец его путешествия близок.
Глава 11
Когда он приблизился к боковым воротам, он услышал грустную мелодию реквиема из часовни. В столь поздний час реквием исполнялся лишь в очень торжественных случаях. Он тихо постучал. Через две минуты дверь приоткрылась с осторожным скрипом, и полный круглолицый молодой монах со страхом посмотрел на него.