– Это противоречит Ореанскому соглашению, – отвечает Фульк.
– Не делай вид, будто не отправлял солдат, чтобы ослабить оборону границ Четвертого королевства.
Фульк гневается:
– Они вторглись в мои владения, распустили свою гниль. Я лишь защищаю свое.
Фульк занимает оборонительную позицию, а Мидас скорее напоминает кота, получившего миску сливок.
– Я просто играю на опережение. Пришло время покончить с Четвертым, пока он не попытался вторгнуться в чужие земли.
Мне остается лишь с ужасом взирать на Мидаса. Он начинает наступление на Четвертое королевство? Никто не осмеливался напасть на Четвертое королевство. Короля Ревингера неспроста называют королем Ротом. Он могущественный, жестокий и злой. И о чем Мидас только думает?
Правители-союзники глядят друг на друга. Оба размышляют, делают выводы, анализируют. Как ученые, ломающие головы над древними письменами мертвого языка, пытающиеся перелистнуть страницы и постичь текст без шифра.
Секунды идут одна за другой. Обстановку накаляют метель и свистящий ветер, шум которого отражает раздирающий меня изнутри ураган.
Советник, уже попытавшийся вмешаться, наклоняется к королю Фульку и что-то тихо шепчет тому на ухо. Глаза Фулька бегают из стороны в сторону, пока он слушает. Спустя минуту мужчина отодвигается.
Задумчиво смотря на Мидаса, Фульк поднимает толстую руку и выводит круги на золотом кубке.
– Мидас, мы союзники. Я поддерживаю тебя в твоем стремлении выступить против Четвертого королевства. Но одна ночь с потаскухой вряд ли стоит могущества моей армии.
Не впечатленный таким ответом, Мидас пожимает плечом:
– Тут ты не прав. Будет равноценно обменять твою армию на ночь с моей прославленной фавориткой, с той, которой не касался никто, кроме меня, чье тело стоит дороже всех богатств в твоей сокровищнице.
Фульк прищуривается, а у меня все расплывается перед глазами. В голове гудит от шума крови, тревога хлещет ее как жестокий всадник, заставляющий бежать все быстрее и сильнее с каждым ударом хлыста.
– Один месяц.
Горло горит от встречного предложения Фулька. Струны еще сильнее вонзаются в пальцы.
– Одна ночь, – непреклонно повторяет Мидас. – Одна ночь с ней, и ты выступаешь заодно со своим союзником. Мы одержим победу над Четвертым королевством и поделим землю, а иначе мне, возможно, придется заново оценить твою значимость для меня в качестве союзника.
Я сдерживаю возглас удивления. Напряжение в комнате вновь набирает обороты, но совсем иные. Если бы я не смотрела на Фулька, то пропустила бы мелькнувшее в его глазах удивление, но оно не прошло мимо. Его пугает мысль, что Мидас откажет ему в увеличении его богатства. Удивление уступает место гневу, но не быстро. Мидас тоже его замечает. Он наступил на больную мозоль Фулька.
– Ты угрожаешь мне? – рычит Фульк.
– Отнюдь. Но, имея общего врага, после семилетнего альянса я предлагаю тебе закрепить наш союз. Отдавая тебе мою фаворитку, тем самым я выражаю свою признательность.
Головная боль становится сильнее, давя на глаза, и я резко выпаливаю:
– Нет!
Услышав внезапный возглас, все переводят на меня взгляды, но сердце стучит так сильно, что мне не удается сосредоточиться ни на чем, кроме боли, которая отчего-то теперь отдается в груди.
Я не замечаю, как вскакиваю на ноги и внезапно оказываюсь стоящей лицом к Мидасу с поднятыми порезанными руками, словно мне по силам отвести беду.
– Нет, мой король. Прошу вас…
Мидас не удостаивает меня и взглядом. Фульк осматривает мое тело, которое наполовину скрыто заснеженной тенью, наполовину озаряется светом от камина.
– Одна ночь, без помех, и она в моем полном распоряжении? – уточняет Фульк.
Мидас склоняет голову. Я подаюсь всем телом вперед.
Хватаюсь за прутья решетки, обхватив изрезанными пальцами металл и срастаясь с ним в шатких объятиях.
– Хочу половину Четвертого королевства.
– Разумеется, – соглашается Мидас, словно дело уже решенное. Словно он с самого прибытия Фулька планировал такой исход переговоров.
Мое тело окидывают еще одним взглядом.
– На таких условиях я согласен, Мидас.
Мой царь поднимает голову, и на его лице появляется победное выражение:
– А твоя армия?
С минуту Фульк шепотом обменивается мнениями с советником, а потом кивает.
– Я отправлю воинов сегодня же вечером.
На душе становится кисло, как от испорченного винограда. Внутри все разрывается от буйных волн, которые заливают меня горькой, едкой кислотой. Меня охватывает нежелание примириться со своим положением.
Он никому не разрешал даже прикоснуться ко мне. Я принадлежу Мидасу. Так он всегда утверждал. Я ему дорога. Я была с ним десять лет, и за все это время он ни разу никого ко мне не подпускал.