Последняя фраза не произвела на Иванушкину никакого впечатления, и, охваченная ужасом, она впилась зубами в пальцы мужчины.
— Тьфу ты, черт! — выругался тот, убирая укушенную руку. — Да успокойся ты! Льву Сергеевичу помощь нужна! Срочно!
Анна застыла на месте, и незнакомец шагнул назад, подняв обе руки вверх в примирительном жесте.
— Что… — тихо переспросила она, вытирая рот. — Что вы сказали?
Мужчина хмуро разглядывал алый полумесяц — следы зубов девушки. Даже скудного освещения хватало, чтобы разглядеть на его пальцах татуировки, характерные для мест не столь отдаленных.
— А если заражение будет? — недовольно спросил он. — Или вообще, бешенство? Три раза тьфу.
Анна без сил прислонилась к стылой стене перехода.
— От бешенства сорок уколов в живот делают, — зачем-то пояснила она. — Так что вы сказали про папу? Он… Он ведь давно умер.
Незнакомец опустил руку, его щетинистое лицо исказилось в ухмылке:
— Это мамаша тебе так сказала? Он так и думал. Что именно поэтому ты ему не пишешь.
Иванушкина убрала с лица спутанные волосы, пытаясь осознать услышанное.
— Он… — она сглотнула. — То есть вы серьезно? Мой папа правда жив?
Лицо мужчины посуровело.
— Пока да. Но все может измениться, если ты не подсуетишься.
— Покажите мне его фотографию, — потребовала Анна, окончательно приходя в себя. — Я должна понимать, что вы не врете.
— Я, по-твоему, кто такой, чтобы фотки мужика с собой таскать? — презрительно сплюнул уголовник, но Иванушкина стояла на своем:
— Ну какие-то доказательства у вас должны быть!
— Поезжай к нему сама да посмотри доказательства, — буркнул он. — Я, в общем-то, это и должен был тебе передать. Проблемы у него, усекла?
Анна ощутила, как с удвоенной силой заколотилось сердце.
— В какой он тюрьме?
— Первая ИК, — отозвался незнакомец. — Колония в Твери. Найдешь сама, не маленькая. Заяву на свиданку он уже написал, так что не теряй времени.
С этими словами он резко развернулся и зашагал прочь. Он вскоре исчез из виду, но Анна продолжала стоять, безмолвно глядя перед собой.
О боже.
Значит, отец жив?!
Следующие два дня Иванушкина ходила как в вязком тумане. Мозг, словно сверлом, поочередно буравили две мысли:
«Почему мама соврала о смерти папы?»
«Почему отец не сообщил о том, что жив?!»
Она попыталась дозвониться до матери, с которой не виделась уже более трех лет, но та постоянно сбрасывала вызовы, пока не прислала раздраженное эсэмэс — «занята». После бесплодных попыток Анны дозвониться матери ее телефон был вообще отключен. Учитывая их отношения, это было в порядке вещей. Мама развелась с отцом, когда Анна была совсем маленькая. У нее вообще складывалось впечатление, что всю свою жизнь мама воспринимала ее как мучительную, но неизбежную необходимость вроде ежемесячной квартплаты или насморка при простуде. Может, это потому, что Анна была похожа на отца как внешне, так и по характеру? Во всяком случае, этот аргумент выглядел убедительным, принимая во внимание, с каким трепетом мама относилась к ее брату Сергею, который родился ее точной копией… К слову, после того как Анна упорхнула из семейного гнезда, с Сергеем она тоже не поддерживала отношений. Не было их просто, вот и все.
С трудом дождавшись субботы, она запрыгнула в утренний поезд, следовавший в Тверь, и уселась у окна, молча глядя на проносящиеся мимо деревья.
Странная встреча с мрачным незнакомцем в переходе уже начинала казаться Анне каким-то нелепым сном, о котором забываешь в ближайшие пару минут после пробуждения, и лишь врожденная привычка доводить начатое дело до конца заставила ее проверить слова бывшего зэка. Подумать только, ведь она не видела отца почти двадцать лет! Точно, тогда Анне было, если ей не изменяет память, восемь лет!
Она задумалась. События тех дней настолько прочно укоренились в ее памяти, что ей казалось, словно все произошло буквально на днях…
— Вот пошли провалы, начались облавы, / Много стало наших пропадать! — старательно вытягивала маленькая Аня. — Как узнать скорее, кто же стал шалавой… / Чтобы за измену покара-а-ать!
Она сидела на старом обшарпанном комоде в прихожей при полном параде — куцая выцветшая курточка, застегнутая до самого подбородка, вязаная шапка с помпоном и стоптанные сапоги, на которых постоянно расходилась «молния». Она специально оделась заранее в ожидании прихода отца и мужественно терпела липкую духоту, которая обволакивала ее горячим одеялом.
— Мурка… — снова заголосила Аня, энергично болтая ногами. — Ты мой Муре-е-ночек! Мурка…