Из задней части дома сонно выплыла коренастая миссис Шмидт еще в халате и открыла дверь. На крыльце маячили двое в полицейской форме со значками на груди. Миссис Шмидт посторонилась, полицейские сняли шляпы и переступили порог. Приветливые и благодарные лица переменились, едва служители закона увидели странную картину: почти висящую на руках стоящего посредине лестницы Тедди Каттинга хозяйку дома с взъерошенными волосами и в тягости, а у подножия ступенек — безжизненное тело её мужа.
— О! — воскликнула миссис Шмидт, закрывая рот рукой. — Мистер Кэрнс!
— Что это? — спросил один из вошедших. — Кто-то совершил убийство.
Элизабет вздрогнула, не только потому что полицейский искал виновного, хотя об этом она тоже подумала, но потому что видела это лицо как раз перед тем, как её силой уложили в постель. То самое мальчишечье лицо в рытвинах от какой-то детской болезни, которое в тот раз мгновенно воскресило в памяти все горести, выпавшие на долю несчастной за последний год. Сейчас это лицо показалось ей ещё более гнусным, и Элизабет покрепче вцепилась в Тедди. Он тоже сжал хватку и медленно принялся спускаться по лестнице, поддерживая подругу.
— Миссис Кэрнс пережила чудовищное потрясение, — сказал Тедди, едва они осторожно переступили через тело Сноудена. Покойный лежал спиной вверх, но его застывшее в ужасе лицо смотрело в потолок. — Боюсь, винить в этом стоит только меня. Утром я пришел навестить хозяйку дома, а мистер Кэрнс отказал мне в визите. Видите ли, она моя старая подруга, и, боюсь, мы с ним немного повздорили. Я искренне не понимаю, как это случилось, но старина Кэрнс просто оступился и…
Полицейские и миссис Шмидт озадаченно и недоверчиво уставились на Тедди. Элизабет подумала, что Тедди никогда не умел лгать. Знакомый ей со дня смерти Уилла полицейский поднял глаза от мертвого тела на пытающегося извернуться джентльмена с аристократичным выговором, и его глаза налились гневом. Безусловно, у него был повод злиться — он надеялся вытянуть деньги из мужчины, больше не способного выписать чек.
— Вы пытались обнять его жену до или после того, как столкнули его с лестницы? — рявкнул полицейский. Он шагнул к Тедди, одновременно потянувшись к висящим на поясе наручникам. — Мне придется арестовать вас, сэр.
— Вы не сделаете ничего подобного. — Элизабет не могла стоять без посторонней помощи, но у неё внезапно прорезался голос. — Вы больше ни шагу не сделаете в его сторону.
Полицейский вздернул бровь и с презрением обратился к молодой вдове:
— Он убийца, миссис Кэрнс. Возможно, вы не считаете, что таких, как вы, могут упечь в тюрьму, но уверяю вас, это именно тот случай.
— Мой муж упал по неосторожности, — продолжила Элизабет спокойным ровным тоном, невзирая на бешеное сердцебиение. — Полиции не следует этим заниматься. Это печальный факт и ничего более. Вы никому ни слова не скажете об увиденном здесь, иначе я буду вынуждена сообщить вашему начальству, что вы шантажировали моего мужа. И прослежу, чтобы ваша служба в полиции закончилась. Но на этом не остановлюсь, потому что вы совершили намного более тяжелое преступление, которому я, к своему несчастью, также стала свидетелем. — Она понизила голос и почувствовала необходимость закрыть глаза. — Помните парня, которого вы застрелили на Центральном вокзале? Ради собственной выгоды? Если вы ещё хоть раз потревожите меня, мистера Каттинга или наши семьи, я сделаю все, чтобы вас судили за убийство Уильяма Келлера. — Сердце колотилось в груди Элизабет так бешено, что она была уверена, что его стук слышно в пяти кварталах от дома. Изящество черт ее лица всегда восхищало людей из высшего общества, но в эту минуту Элизабет знала, что сейчас оно выражает свирепость и страдание, заключенные в ней с того самого разрушившего её мечты Нового года. — Я любила убитого вами парня, и если вы считаете, что я слишком забочусь о приличиях, чтобы повторить это со свидетельской трибуны и рассказать всем, кем он был для меня и что вы с ним сделали, то вы глубоко заблуждаетесь.
На жутком лице полицейского не промелькнуло ни тени сожаления или раскаяния. Хотя Элизабет видела, что её слова не пришлись ему по душе, он ещё минуту сверлил её глазами, прежде чем кивнуть напарнику и в вызывающем молчании выйти из комнаты. Элизабет знала, что это не последнее решение, которое ей предстоит принять, и не последний бой, и поэтому — по-прежнему цепляясь за Тедди — повернулась к миссис Шмидт.
— Сейчас я еду домой. К моему возвращению, или когда я отправлю сюда гонца, вас здесь быть не должно. Ясно?
Тяжелая жизнь сделала облик миссис Шмидт настолько невозмутимым, что она не выказала ни страха, ни угрозы. Но кивнула, и Элизабет поняла, что домоправительница понимает, в чем её вина, и больше не причинит беспокойства. Затем Элизабет в ожидании повернула голову к Тедди, словно её мужем был он, а не человек, лежащий в паре метров от них.