Зоя посмотрела на нее с презрением:
– Разумеется власти.
– Он евнух! – выплюнула Елена. – Давно миновали дни, когда евнух мог стать императором. Неужели Константин настолько глуп, что не осознает этого?
– В трудные времена мы обращаемся к тому, кто, по нашему мнению, сможет нас спасти, – тихо произнесла Зоя. – Не забывай и об этом. Константин умен, и он нуждается в любви. Не недооценивай его, Елена. Он, так же как и ты, падок на лесть, но смелее тебя. А ты сможешь польстить даже евнуху, если используешь свой ум так же, как женские прелести. На самом деле было бы замечательно, если бы, общаясь с мужчинами, ты в первую очередь использовала мозги.
Щеки Елены вспыхнули.
– Это говорит мудрая и добродетельная женщина, которая слишком стара, чтобы пользоваться другими средствами, – усмехнулась она.
Елена провела руками по тонкой талии и плоскому животу и расправила плечи, чтобы подчеркнуть свои соблазнительные формы.
Насмешка дочери больно ужалила Зою. При взгляде в зеркало собственные подбородок и шея ее раздражали, верхняя часть предплечий и бедра уже утратили упругость, которую сохраняли еще несколько лет назад.
– Пользуйся красотой, пока можешь, – ответила Зоя. – Больше у тебя все равно ничего нет. А с твоим-то ростом, как только ты прибавишь в талии, сразу же станешь квадратной, и твои груди улягутся на животе.
Елена схватила со стула длинное шелковое покрывало и замахнулась им на Зою, словно плетью. Конец покрывала зацепил высокую бронзовую подставку светильника и перевернул ее, и горящая смола растеклась по полу. В ту же секунду туника Зои вспыхнула. Она почувствовала, как жар обжигает ее ноги.
Боль была невыносимой. Женщина задыхалась от дыма. Ее легкие разрывались от надсадного кашля. Она поняла, что пронзительный звук, который чуть не оглушил ее, – это ее собственный крик. Память вдруг отбросила Зою далеко в прошлое, в тот ужасный день, когда на ее долю выпало тяжелое испытание. Со всех сторон темноту освещали красные отблески пожаров. Грохотали рушащиеся стены, падали камни, ревело пламя, повсюду царили ужас и смятение; ее горло и грудь опалил невыносимый жар…
Елена была рядом с матерью. Она пыталась затушить пламя водой и что-то кричала. В ее голосе слышалась паника, но мысли Зои по-прежнему были далеко. Она, маленькая девочка, цепляется за руку матери, бежит, падает, спотыкаясь об обломки стен, о разрубленные обгорелые тела. Потоки крови заливают мостовые. Зоя чувствует запах горящей человеческой плоти.
Она снова падает, больно разбив коленки. А когда ей удается встать, матери рядом уже нет. Потом Зоя все-таки видит ее: один из крестоносцев хватает мать, поднимает ее и швыряет о стену. Мечом распарывает ее тунику и набрасывается на женщину, яростно двигая бедрами. Зоя понимает, что именно он делает. Ей кажется, что это ее тело подвергается насилию. Остановившись, крестоносец перерезал матери горло, и она осела на землю, заливая камни фонтаном алой крови.
Отец нашел их слишком поздно. Зоя сидела на земле неподвижно, как будто тоже была мертва.
Потом были боль и чувство утраты. Они с отцом оказались в незнакомых местах, мучились от голода, опустошенности и обездоленности. Зоя никак не могла избавиться от страха. А затем пришла ненависть… Она колола душу, наполняя ее неистовой яростью.
Елена чем-то укрыла мать. Языки пламени потухли, но ткань еще тлела, обжигая Зою невыносимым жаром. Ноги и бедра пульсировали жуткой болью. Только теперь она смогла разобрать слова: голос Елены дрожал от страха.
– Ты в безопасности! В безопасности! Фомаис пошла за лекарем. Есть тут один из Никеи, переехал совсем недавно… Он специализируется на ожогах… С тобой все будет в порядке.
Зое хотелось кричать, хотелось ругать дочь за этот глупый злой поступок, хотелось придумать такую месть, которая покажется страшнее смерти. Но горло женщины сжалось, и она не могла говорить. От боли у Зои перехватывало дыхание.
Она потеряла счет времени. Зоя снова и снова переживала события прошлого, видела лицо матери, ее истекающее кровью тело, чувствовала запах паленого мяса. Наконец кто-то пришел и заговорил с ней женским голосом. Незнакомка стала разматывать ткань, которой перевязала ожоги Елена. Боль была просто чудовищной. Зое казалось, что ее кожа все еще горит. Женщина до крови кусала губы, чтобы не закричать. Проклятая Елена! Черт бы ее побрал!
Незнакомка снова касалась ее тела, на сей раз чем-то прохладным. Жжение стало слабее. Зоя открыла глаза и увидела лицо. Перед ней была не женщина, а евнух. У него было гладкое лицо с тонкими чертами, в котором чувствовалась сила, а жесты и уверенность, с которой он двигался, были, несомненно, мужскими.