- Я многое слышал о вашей земле. Осьмикняжье полно отходами и гнилью. Я это знаю. Но здесь... А ведь ты бы могла стать хорошей женой: грудь, тело, да что там, если ты служишь здесь, ухаживая за пьяным сбродом, подавая еду и напитки, терпя шутки и пошлости... То уж тем более справишься, как и с детьми, так и с мужем. И сейчас мне предлагают тебя. Твое будущее зависит от хозяина. Ты сама зависишь от него, ты принадлежишь ему. Не мне срывать твои цветы... Вот что, - путник достал из мешочка на поясе несколько монет. Помедлив, он все же решился встать и подойти к девушке, отдать, а не кинуть куски металла, ее не ценят, пусть почувствует, что это такое. - Эти монеты, их пять, отдай трактирщику, вот эта монета - твоя. Спрячь ее. Немного подрастешь - найдешь ей применение. Трактирщику скажешь, что я тобой воспользовался... маленький запуганный ребенок... - путник поколебался, он испытывал сильную нежность, не хотелось отпускать, но, стиснув зубы, смог процедить: "Уйди!".
Девушка поспешно поднялась, как только путник развернулся, направившись к креслу. Красивыми и сильными руками она отодвинула засов и выпорхнула за дверь, тихо затворив ее.
- И тогда я засунул свой нож, а нож тот прямо не нож, сама режущая трава, острее вы не видали - дотронься - кожа сама расступится, так я ему тогда нож в рот засунул и несколько раз хорошенько провернул! - кричал старик, заходясь противным смехом под одобрительный гомон сидящих за столом. - Думаю, эта птица уже больше визгу своей штуки не подпевала, петухи разодетые, надо было ему еще и пальцы отрезать и лицо подраскрасить, да пьян я был тогда, мы того барда потом в свинарник занесли и в дерьмо кинули. А бабы то как визжали, совсем не те звуки выдавали, как когда он руками по штуке водил. Славно повеселились!
- О-о... Мотыря... - протянул юноша, расплывшись в еще большей улыбке.
- Что быстро? - кивнул Ваин хозяину.
Усатый уже сидел в рубахе и с мехом лисицы на плечах, он в момент переменился в лице и сопровождал взглядом робкую Мотырю, пока та положила на стол пять блестящих монет.
- Вот те!.. - крякнул Ваин.
- Откуда, Мотыря? - непонимающе спросил сын Ваина на что тут же получил от отца подзатыльник.
- Дальше? - осведомился старик.
- Дальше Яырь пойдет и возьмет еще десять монет. Ведь наш гость обещал пятнадцать монет, да, видать, забыл... Правда, Яырь? - трактирщик уныло кивнул. - Вот и хорошо. Бери Мотырю. Мы тут подождем. Вы двое будете здесь до утра, пока гость уйдет. Щуплый он, конечно, слабый, но не хочу, чтобы он глупость сделал какую. Да. И вредить ему больше меры не положено, он из Центра, мы не знаем зачем и как. Отдаст, что надо, и пусть ступает. Ваин?
- На то ты и хозяин. Молодой, добрый слишком, но хозяин, - прокряхтел старик и опрокинул в рот остатки кружки.
Дорога гнала его вперед и дальше уже некоторое время: уйти от преследования, обмануть, уйти в голые села, а не в города, путь пешком, путь бегом, без лошади да по пересеченной местности, и вот сейчас появилась возможность отдохнуть. Сладкая дрема затуманила взгляд странника, к тому же, забирают завтрашнюю бодрость и снадобья, помогающие держаться бодрым сегодня.
Шарканье прорвалось сквозь дрему в образах шелестящей листвы, блики свечей напоминали пробивающиеся сквозь кроны деревьев лучи солнца. Но удар двери и громкий раскатистый бас полностью разорвали сон и вернули путника в реальность.
- Ты решил обмануть мою дочь?! - заревел трактирщик.
- Что? Какой... какой... дочь? - растирая лицо рукой ответил путник.
- Ты заплатил ей меньше!
- Кто ты такой, гниль тебя забери?!
- Мы договаривались на пятнадцать монет, а ты заплатил пять за мою драгоценность!
- Драгоценность?.. Мы говорили о пяти монетах, трактирщик! - опираясь о кресло прокричал путник.
- Ты приходишь в мой дом и обвиняешь меня во вранье? Мотыря! Ведь он должен заплатить пятнадцать монет? Так? - заставив себя, девушка кивнула.
- Не смей меня злить боров!
- Ты мне должен!
- Возьми!
- Силой, так силой!
Громадная фигура ловко задвинула засов двери и уверенно двинулась в сторону кресла, проседая каждые два шага на хромую ногу. Девушка опустилась на колени, закрыв лицо руками. Странник, отдавая последние силы сдерживанию ярости, напряженно сидел в кресле. Груда мышц шла, вздымаясь горой, почти в два с половиной раза больше своего врага, она источала преимущество, смелость и уверенность гиганта, ступающего на муравья. Кулак занесся над головой верзилы и сильным ударом устремился в сторону лица гостя.
Кровь застучала в висках странника с новой силой, она оглушала, она обостряла все чувства, заставляла время замедлиться, растянуть сладкое ожидание. Голый торс обрисовался мышцами, а челюсть, казалось, вот-вот раздробит сжатые зубы. Очередной удар в висках, глаза путника затянула дымка, воля ослабла, а огонь ярости, наконец, получил нужное ему топливо.
Ловкие руки странника обхватили кулак врага, быстрые ноги отпружинили от кресла, а голова ушла в сторону и в бок, затем, мгновенье, и фигура гостя оседлала грозную мясную гору, в умелых руках заблестело тонкое белое лезвие и чередой молниеносных ударов обрушилось на позвоночник противника, отделив за несколько невероятно сильных и точных уколов череп жертвы от ее хребта. Струи крови трактирщика разрисовали собой потолок, стену и тело убийцы, они загасили несколько свечей, тяжелый труп, пошатнувшись, упал на мягкое кресло, издав только притупленный звук. Руки гостя еще продолжали колоть врага все в ту же точку, превращая шею верзилы в кровавый фарш и пробивая насквозь его кадык, а кровь уверенно растекалась в большое красное пятно, заполонившее большую часть деревянного пола.
Гул и протяженное "мэ-э" за спиной заставили мужчину обернуться и узреть, как девушка, спотыкаясь, пытается встать с пола, она протянула руки в сторону двери, один шаг - и она откроет ее. Жгучая боль лизнула ее ногу: тонкое лезвие пробило мясо ноги и пришпорило девушку к полу. Снова боль - из руки, что вот-вот должна была дотронуться до засова на лицо брызнуло несколько алых капель. Сильные руки рывком убрали тело девушки от двери, будто безвольная кукла, она обмякла в жестокой хватке.