— Теперь ты леди Броум, не подвластная матушке. Желаю тебе расправить крылья, как бабочка.
Шарлотта насмешливо фыркнула.
— Вы с ней никогда не были во власти матушки. Что бы вы с ней ни задумали, это всегда было связано с волнением и безрассудством.
— Зачинщицей была Джорджи, — возразила Луиза. — Я только участвовала в ее замечательных выдумках, чтобы развлечься.
— Я с легкостью могу тебе поверить. Джорджина — это тройная угроза. Малышка обладает красотой и смелостью нашей матушки.
— Ты забыла о моем чувстве юмора, — возразила Джорджина.
— И это у тебя тоже от матушки. — Шарлотта кивнула в сторону матери. — Посмотри на нее — в данный момент она дает аудиенцию особе королевской крови.
— Дорогая сестра, мне бы хотелось получить от тебя приглашение в Мэрилибон-Мэнор, где вы с семьей проводите лето. Меня не увлекает перспектива остаться единственным птенцом под матушкиным крылышком. Как ты думаешь, Леннокс не станет возражать против того, что я погощу у вас, а?
— Нет, конечно. Тем более что он с головой ушел в этот проклятый крикетный клуб Мэрилибона, который основал в Дорсете. Дети будут вне себя от радости, если ты приедешь, так что, наверное, я смогу заставить себя выносить твое общество две недели.
— Джорджина, тебе всегда рады в замке Кимболтон, — напомнила ей сестра Сьюзен.
— О, не бойся, ты и твой красавец герцог Манчестер будете следующими в моем списке.
— Хм. Красив тот, кто красиво поступает, — заявила Сьюзен, покачав головой, как бы говоря, что замужняя жизнь состоит не только из блаженства.
— Ах, прошу тебя, никаких жалоб в присутствии новобрачной. Ты вызовешь у нее отвращение к семейной жизни, — сказала Шарлотта.
Джорджина свистнула:
— Если у нее не появилось отвращения к семейной жизни, когда она наблюдала за нашими родителями, тривиальные беды герцога и герцогини Манчестер не произведут на нее большого впечатления.
— Святая правда. — Шарлотта посмотрела на Мэдлин, которая овдовела и снова вышла замуж в прошлом году. — Ты второй раз замужем. Ты, конечно же, могла бы произнести несколько мудрых слов, чтобы приободрить новобрачную.
— Живи в деревне и держи мужа подальше от лондонской политики, продажных женщин и частных игорных домов.
Джорджина посмотрела на мать, стоявшую в противоположном конце зала. «Слава Богу, политику я нахожу такой же увлекательной, как она».
Джорджина закрыла глаза и постояла так, пока не прошло стеснение в груди. Несмотря на ее общительную натуру, отчужденность родителей с тех пор, как она была ребенком, сделала ее ранимой и зачастую вызывала в ней чувство неуверенности. «Но я никогда не позволю выдать меня замуж без любви, — поклялась она. — Я никогда не позволю себе стать жертвой мужа, который открыто изменяет жене».
Джорджина легко двигалась в толпе приглашенных и не приглашенных на свадьбу гостей, несмотря на великолепие их титулов. Она увидела маркиза Лансдауна с двумя сыновьями; она знала, что оба они очень хотят танцевать с ней, когда начнется бал.
Джорджина остановилась, чтобы поговорить с лордом и леди Холланд и дать им понять, что здесь рады их появлению.
— Бет, как я рада снова видеть вас. Генри, я настаиваю на том, чтобы вы танцевали со мной шотландский рил, когда начнутся танцы.
Она заметила брата, разговаривающего с модно одетым мужчиной, который имел вид надменного превосходства, и поздоровалась:
— Здравствуй, Джордж. А ты обещай, что будешь танцевать со мной первый страспей.[2]
— С удовольствием, милочка, — ответил лорд Хантли.
Френсис Расселл посмотрел на изящную девушку, черные блестящие локоны которой были уложены короной и украшены бутонами роз. На ней было элегантное белое платье в стиле ампир, открывавшее пышную безупречную грудь. Его надменное равнодушие мгновенно исчезло.
— Хантли, я требую, чтобы вы представили меня этой красивой юной богине, которую храните для себя.
— Это моя сестра, и она совершенно недосягаема для вас, Бедфорд. Она еще даже не выезжает.
Джорджина послала герцогу Бедфорду дерзкую улыбку:
— Когда начну выезжать, я с удовольствием познакомлюсь с вами, милорд.
Столы в двух комнатах, отведенных для ужина, были уставлены всеми деликатесами, известными в модном обществе, равно как и более плотными блюдами, которые должны были прийтись по вкусу мужчинам со здоровым аппетитом, а также принцам из королевской семьи, ведь те каждый день предавались смертному греху чревоугодия.
Одетые в ливреи слуги герцогини Гордон разносили шампанское и ее прославленный пунш из виски, и в результате к тому времени, когда заиграли музыканты, гости утратили все сдерживающие начала.
Спустя пару часов изящные контрдансы и котильоны уступили место более живым деревенским танцам, и в переполненном бальном зале зазвенел радостный смех людей, которые начали веселиться по-настоящему.
В полночь новобрачные разрезали свадебный торт и начались тосты с пожеланиями счастья и плодовитости.
Празднество кончилось к шести часам утра. Сестры Гордон стояли, сплетя руки с матерью, и прощались с уставшими до предела гостями.
Джорджина видела, что принц Уэльский подозрительно покачивается, спускаясь по ступеням, и шепнула матери:
— Ручаюсь, что он выпил на один глоток больше, чем следует, и это его доконало!
Глава 2
Ресницы Джорджины затрепетали, глаза открылись. Что это было? Она услышала треск, а потом громкие голоса. Черт побери — они опять за свое! Она поняла, что родители устроили очередную ссору, и сердце у нее упало. Они оба были слишком вспыльчивы, и ни Джейн, ни Александру Гордон даже в голову не приходило, что их могут услышать либо члены семьи, либо слуги.
— Ни одним пенни больше! — Низкий голос герцога грохотал как гром. — Нет, больше ни единого медного фартинга!
— Ах ты, тупоголовая свинья! Интересно, как можно жить на те гроши, которые ты мне даешь каждый год?
Герцогиня была нетрезва и готова к бою.
— Гроши?! — взревел Александр. — Только такая жадная хищница, как ты, может назвать четыре тысячи фунтов стерлингов грошами!
— Шотландский скупердяй! Скряга, жмот! Он один из самых богатых герцогов в королевстве, а хочет, чтобы его жена жила как нищая! Я не могу держать высоко голову в обществе.
— Этот скряга только что выложил две тысячи, чтобы оплатить твою фантастическую свадьбу! А голову ты держишь так высоко, что она уже в облаках. Если ты не поостережешься, то и впрямь превратишься в нищенку.
— Не смей угрожать мне! — воскликнула леди Джейн.
Джорджи на, спальня которой находилась прямо над библиотекой, согнула колени и положила на них голову.
«Пожалуйста, прекратите!»
— Я чересчур щедр. Я дал за Луизой приданое в три тысячи фунтов, а она ведь даже не моя дочь!
— Как у тебя хватает бесстыдства придираться к незаконному происхождению Луизы, когда по меньшей мере полдюжины твоих ублюдков живут в замке Гордон? Это просто уму непостижимо!
— Ты отказалась делить со мной ложе, — возмутился герцог. — Я мужчина, а не какой-нибудь монах!
Дрожащими руками Джорджина натянула на голову одеяло.
Дверь библиотеки хлопнула, и Джорджина спрыгнула с кровати, распахнула гардероб и начала укладывать вещи в большой дорожный сундук. Когда сундук был полон, она накинула халат поверх ночной рубашки и направилась в восточное крыло, где находилась большая часть спален для гостей.
Она остановилась у двери в комнату Шарлотты и негромко постучала.
— Войдите.
Джорджина повернула ручку, и дверь распахнулась.
— Ах, ты еще в постели.
— Конечно, я еще в постели. Сколько, по-твоему, сейчас времени?
— Десятый час. Я укладывала вещи. — Джорджина помешкала, а потом спросила: — А ты слышала ссору?
— Я слышала что-то, но храп Леннокса все перекрыл. — Она бросила взгляд на спящего мужа. — Из-за чего они ссорились?
— Из-за денег. Как обычно.